сами в неё подадимся. Нашёл тему! Я завертел пальцем у виска, дескать, чего говоришь, придурок, и одновременно начал продвигаться к выходу.
Но Верлиока не понял. Для него что ЛГБТ, что АБВГД – один бес дремучий лес.
– Это что ж за оринтация? Никак опять к колдовству потянулись?
– Именно, – мотнул головой жабоид. – К колдовству. Зачаровывают кого ни попадя, и творят всякие непотребства. Вроде даже кровь пьют.
– Вон оно как, – присвистнул Верлиока. – Ко мне тут одна захаживат, ничего из себя, полненька, а я и стелюсь перед нею. А оно вон как. Зачаровывают…
Он опёрся подбородком о ладонь, застыл, и было в его позе что-то роденовское: опущенная долу голова, сплюснутые губы, размытый взгляд. Жабоид помахал возле его рожи пальцами – никакой реакции.
– Всё, завис. У нас теперь часа два есть. Идём.
– Что ты с ним сделал?
– Информацию дал к размышлению. Он теперь из этой позы долго не выберется, слабость у него к мыслительному процессу.
На улице к нам вновь подскочила собачья свора, залаяла, оскалилась. Жабоид поддел одну псину носком ботинка, отшвырнул, остальные отбежали сами.
– Видишь болонку? – спросил он.
– Где?
– С краешку, ближе к оврагу.
Там и в самом деле суетилась вислоухая блондинка с кудряшками. Оригинальная псина, я приметил её, едва мы зашли в ворота. Своим хриплым лаем она как бы показывала всей стае, я с вами, но в то же время держалась особнячком.
– Вижу. И что?
– Иди прямо на неё и подманивай.
– Как подманивать?
– Как собак подманивают? Кутя, кутя… Да по любому подманивай, лишь бы она на тебя смотрела. Если подпустит – хватай.
– А ты?
– А я сзади зайду.
Что меня более всего бесило в Дмитрии Анатольевиче, так это его скрытность. Никогда ничего толком не объяснит, но иди делай. И я пошёл. А куда денешься? Он старший.
– Кутя, кутя, кутя, – запричитал я дурацким образом и протянул руку, как будто в ней был запрятан кусок колбасы. – Собачечка, собачечка. Милая моя… На-ка вот, на-ка вот.
Однако подманивание не помогло. То ли в голосе моём отсутствовали нотки достоверности, то ли блондинка не любила колбасу, но вместо того, чтобы умильно смотреть на меня и вилять хвостом, она заскулила и начала пятиться. Я прибавил шаг, она начала пятиться быстрее. Между нами всё время оставалось не менее пяти шагов. Видимо, на этом расстоянии собака чувствовала себя в безопасности.
Но план жабоида сработал. Каким-то чудом он пробрался по сугробам к спуску в овраг и прыгнул на болонку сзади. Она завизжала и дёрнулась, но Дмитрий Анатольевич успел схватить её за шкирку и в победном рывке вскинул руки над головой.
– Бежим!
Болонка завизжала громче, а мы бегом бросились за ворота.
Честно говоря, я уже задолбался бегать – это от души. В армии старшина каждое утро выгонял нас из казармы, и по буеракам, через кусты, наперекор ветру, независимо от времени года и прогноза синоптиков – непременных три километра.