чтобы растения привыкали к свежему воздуху и солнышку. За месяц жизни на подоконниках те излишне вытянулись вверх. Андрейка пошел за лопатой…
Глядя на зеленые ростки в белесых волосках, кажется пригнувшихся и застывших от непривычной прохлады, Татьяна вспоминать наговоры, что ей передала мать, сама услышав на базаре от торговок семенами: «Иди, помидор из моего подола на грядку, расти, помидор для моего достатка. Дождем обмывайся, ветром обтирайся, в высоту и ширину разрастайся… Из одной миски один хлебай, здоровей расти, будь красен, будь вкусен, будь велик. Нет числа и счета верующему люду, ударам колокола церковного, муравьям в лесу, так бы не было счету помидорам на моих грядках. Вена алая, кровь красная, расти ягода сочная прекрасная. От солнца напитайся, от луны надувайся».
– Чего это, мама, шепчешь? – полюбопытствовал Костя.
– Вспоминаю наговор на помидоры. Вот когда будем высаживать в парник, а потом в грунт, троекратно повторю. Бабушке на базаре рассказали, как делать это надо – при посадке для хорошего урожая помидоров сначала пекут пару куриных яиц, кладут их в середину самого большого ящика с рассадой и выносят на огород. Сажают помидоры по одному растению, приговаривая: «Из одной миски один хлебай, здоровей расти, будь красен, будь вкусен, будь велик». Закончив высадку рассады и полив ее, следует съесть принесенные яйца, не уходя из огорода, скорлупу взять с собой, занести в дом и на трое суток положить на то место, где стояли ящики с рассадой. Затем мелко истолочь, и посыпать на крайнюю грядку со словами: «Хорошо рассаду в землю спать положила, белым одеялом ее накрыла, хорошо уродится, сыты будем».
– Двух яиц нам всем маловато будет, – прикинул на глазок младший сын, – нас же трое работает, значит надо три яйца. Да еще Клавка своей доли потребует…
Заслышав крик Андрейки, Татьяна поспешила во двор, однако Анна Степановна успела к месту событий вперед дочери.
Одетый по форме, в застегнутом на все пуговицы австрийском мундире, Краузе небрежно отодвинул обнаженную фрейлен от окна, перегнулся через подоконник.
– Гутен морген, фрау!
– Вот что, любезный квартирант, мы вчера с тобой разве не договорились, чтобы никаких ночных мадам здесь не было? Договорились! А теперь, что получается? Голая проститутка у тебя в окно задницей перед малыми детьми вертит…
Краузе гордо выгнул красную жилистую шею.
– Дорогая фрау! Найн, найн! Я есть достопочтенный… достопочтимый квартирант. Я отшень люблю русский народ, и на фронте каждый божий день братался с русскими зольдатн, потому это очень карош народ, добрый, христианский люди есть. Вы тоже христианка, фрау, поэтому мы есть братья и сестры во Христе. Я вас хочу просить, очень просить. Не могли бы вы утром тоже говорить мне: «Гутен морген, герр лейтенант!», я привык к такому обращению, и тогда бы чувствовал себя совсем как на родине в австрийском городе Линце. Мы все есть христиане,