не знаю…
– Пойдем, хватит ломаться. Это для твоей же пользы, – и Тиффани крепко взяла ее за руку, при этом надавив на синяк, от чего Джейн даже скривила лицо от боли, но, к счастью, ее подруга ничего не заметила.
Они вышли на улицу, где уже стоял старый мини-автобус, за рулем которого сидела бухгалтерша Клер. Тиффани открыла дверь в фургон, где на трех рядах сидений уже сидело около десяти девушек. Большинство из них Джейн видела на работе, но некоторых сейчас встретила впервые. Девушки залезли и сели на свободные места.
Водитель Клер с трудом повернулась и, пристально посмотрев на Джейн, спросила грубым голосом:
– Эта тоже с нами?
– Да, Джейн, тоже едет с нами.
– Как скажешь… – пробурчала Клер и, воткнув передачу, так резко нажала на педаль газа, что от неожиданности Джейн чуть не распласталась по салону.
Дорога заняла больше часа. Во время дороги Тиффани любезно представила всех сидящих в салоне девушек, которых испуганная Джейн даже и не пыталась запомнить. Одна из девушек, сидящая около окна, держала в руках сверток с бумагой. Эта хрупкая на вид девушка лет двадцати работала в типографии, в которой она печатала небольшие программки, одну из которых любезно протянула Джейн.
На белом листе бумаги, сложенном в четыре раза, была нарисована девушка, стоящая рядом с гильотиной. Надпись под рисунком гласила:
«Если женщина достойна взойти на эшафот, то она достойна войти и в парламент».
Тиффани ткнула пальцем на рисунок девушки и сказала:
– Олимпия де Гуж. Она написала «Декларацию прав женщин и гражданок». Через пару лет ее казнили на гильотине. Великая женщина.
Наконец-то старый фургон резко затормозил. Одна за одной девушки повыскакивали из фургона и медленным шагом направились в ничем не примечательное здание.
Девушка с программками заняла место у входа и принялась раздавать листовки всем желающим. А их было немало. Помимо тринадцати спутниц Джейн, вышедших из фургона, со всех сторон улицы небольшими группами шли девушки.
Тиффани кивком головы пригласила Джейн пройти вслед за ней в здание. Они прошли в большой холл, который имел весьма печальный вид. Выцветшие обои были изорваны, полы прогнили, из-за чего каждый шаг сопровождался противным поскрипыванием, а воздух был пропитан каким-то кислым запахом. Хотя на улице был еще день, в самом холле было уже темно и лишь через открытые двери в конце коридора проступал свет.
От Тиффани не ускользнул пренебрежительный взгляд, с которым Джейн осматривала помещение.
– Это здание признали аварийным. Скоро снесут. Вот в таких местах нам приходиться ютиться. Это тебе не Нью-Йорк, – грустно сказала она. – Но поверь мне, это только начало. Поверь мне.
Посмотрев на свою спутницу, Джейн почувствовала, что такая девушка, как Тиффани, просто так такими словами не разбрасывается. Ее лицо излучало уверенность.
Войдя в открытые двери, девушки очутились в огромном