увидели сильного и динамичного руководителя. На всех без исключения Брежнев произвёл впечатление обаятельного и жизнерадостного человека. Всегда элегантно одетый в костюмы от лучших портных, с золотыми запонками и в отменных французских галстуках, он выгодно отличался от Хрущёва – «премьера в мешковине».
Но, что больше всего поразило Запад в советском лидере – это уверенность и мастерство, с каким он проводил сложнейшие переговоры. Брежнев не только не тушевался маститых политиков, но и нередко диктовал им свою волю, далеко не всегда сообразуясь при этом с правилами дипломатического этикета. Во всяком случае, Брандт имел возможность на себе ощутить и «железную хватку» Генсека, и его «острые зубы».
В принципиальных вопросах Брежнев демонстрировал твёрдость и неуступчивость. Но это отнюдь не было твёрдостью и неуступчивостью «а-ля Хрущёв». У того они зачастую переходили в глупое упрямство и стремление любой ценой одержать верх. Увы, сомнительный принцип «Я начальник – ты дурак!» Никита Сергеевич экстраполировал и на внешнюю политику. Обычно это давало обратный эффект, лишний раз доказывая верность поговорки о нецелесообразности позволения дураку отправления культа.
Брежнев же проявил себя не только человеком, не поступающимся интересами, принципами и друзьями. Он зарекомендовал себя настоящим мастером политического торга. То есть, продемонстрировал Западу то, чего напрочь был лишён предшественник. Леонид Ильич здраво рассудил, что переговоры «с позиции силы» – далеко не лучшее средство уменьшать число врагов и увеличивать число друзей. Особенно, если «позиция» есть, а сил не хватает.
В итоге Брандт, поражённый талантами и личностью «контрагента», пошёл на существенные уступки, о которых вначале и речи быть не могло. Запад понял, что с Брежневым можно договариваться, если учитывать не только свои интересы. И канцлер ФРГ, и Запад в целом поняли, что советский лидер – «переговорщик» серьёзный, к которому со «связкой бус» лучше не соваться.
Так что итогами года политик Брежнев мог быть вполне доволен. Его, наконец-то, признали безоговорочным лидером и внутри страны, и за её пределами. Конечно, дымился ещё «потухающий вулкан» Шелепин. Тлели ещё огоньки недовольства Воронова. Ворчал ещё временами Шелест, «оскорблённый» недостатком внимания к своим предложениям. Искренне обижался некогда верный друг Полянский.
Эти люди либо не понимали, либо не хотели понимать, что ситуация изменилась – и не в их пользу. Всё, что они могли сейчас противопоставить Генсеку, на языке военных было «локальными очагами сопротивления» – и не больше. Всем им оставалось уповать лишь на «счастливый случай», один который только и мог повернуть ход истории.
Конечно, Леонид Ильич, как обладатель многочисленных «политических шишек и синяков», уже не упускал из поля зрения ни одного из «товарищей». Задачу укрепления единовластия –