надо.
Деньги были. Отлично.
Я перестал бесцельно гнать по улицам, стал выбираться к центру. Вдали показалась яркая вывеска супермаркета. Сначала туда, а через час, пожалуй, я уже буду там, где надо…
И все-таки, как не противно было это чувствовать – но я чувствовал, что боевой настрой потихоньку уходит.
Черт бы его побрал, но отступал мой боевой настрой. Улетучивался. Уже не такой уж и боевой.
Потому что решимость – это, конечно, хорошо. Вот только одну мелочь осталось утрясти. Сущую малость. Пустяк, практически: понять, как. Как именно мне ее достать, эту суку.
Один я не справлюсь.
И хуже всего то, что не только я с ней в одиночку не справлюсь. Боюсь, никто из наших с такими тварями еще не сталкивался. Даже Старик.
+++
К дому Старика я подрулил минут через сорок.
Казалось бы, почти центр города – а ощущение такое, будто окраина какого-нибудь поселка.
Сначала скопление гаражей, непонятных складов, черт знает к чему относящихся заборов, – а потом и вовсе пустырь. Ухабы, засыпанные битым кирпичом и поросшие кустами.
Фонари остались позади, у последней развилки на краю пустыря. А дальше – темнота и выбоина на выбоине. Если асфальт здесь и клали, то один раз и полвека назад, когда строили сам дом.
Я едва полз, потихоньку лавируя между выбоинами и огибая холмики, пытаясь рассмотреть, где сворачивать. Дом Старика – такая же двухэтажка, как и та, в которой живу я. Сейчас Старик, скорее всего, не спит, и его окна должны гореть. Вот только где они, эти окна…
Он ведь на первом этаже обосновался, а холмики, покрытые метелками кустов, метра на два все наглухо закрывают.
Есть еще, конечно, второй этаж. Только, в отличие от меня, Старик здесь без соседей. На весь дом – всего два человека. Если, конечно, второе существо вообще можно назвать человеком…
Первое дыхание холодного ветерка – прямо в голове – я почувствовал еще далеко от дома. Миг дезориентации – в голове появился кто-то чужой – и череда быстрых, ловких касаний. Чьи-то душисто-прохладные, как бергамот, пальцы ощупывали меня, как статуэтку в темноте, пытаясь понять, что же это.
Прежде чем я успел собраться и вытолкнуть их прочь – сами ушли. Меня узнали, и шаловливые пальчики убрались прочь, не пытаясь пробраться поглубже в мои мысли и ощущения, – почувствовав мое раздражение этой бесцеремонностью.
Дорога умерла. Осталась лишь едва приметная колея, ныряющая то вправо, то влево, огибая очередной холмик.
Наконец-то я различил огоньки, прыгающие за невидимыми прутьями кустов. На первом этаже горит свет. Я выбрался к дому, приткнул «козленка» на крошечной полянке перед крыльцом и заглушил мотор.
Посидел, слушая музыку. Надо было выключать, но я никак не мог оторваться от мелодии – такой совершенной, так чудно переливающейся из одной сладости в другую…
Или побаиваешься того, что придется сделать?
Может быть.
Но и мелодию дослушать