боятся смерти?
Я проигнорировал его слова, и повторил свой вопрос:
– Есть ли жизнь после смерти?
– Знание стоит два, незнание же не стоит ничего. Вожди готовы платить?
Глаз с надорванным смехом пропал, на его месте появился очередной глаз, уставший и совсем серый. Кто-то провёл влажной рукой по моему лицу, в нос резко ударил запас экскрементов с чем-то химическим, дурманящим разум.
Я по возможности сухо ответил ему:
– Нет.
Я попытался потянуть руку назад, но её держали намертво. А чьи-то зубы ещё сильнее вцепились в руку. По указательному и большому пальцу прошлась неприятная дрожь от довольно болезненного укуса.
Во мраке произошло какое-то еле уловимое движение, влажный смрад одного мудреца сменился другим, ветхим и сухим запахом вечности. Хватка влажных холодных рук на миг ослабла. Я решил воспользоваться возможности и быстро потянул свою руку назад, но её опять сжали и с сильным рывком потянули обратно. При этом очень сильно приложив меня об стену. Холод железных прутьев обжигал меня.
Голос другого мудреца протяжно заорал мне в самое ухо:
– Вожди хотят жить вечно?! ВСЕГО ПЯТЬ! ПЯТЬ!!!
Хватка рук на миг ослабла, я, ни секунды больше не думая, выдернул руку. Тут же резко прозвенел сигнал, мне казалось, что я стою тут всего несколько минут, но прошёл целый час. За решеткой раздался протяжный смех тысяч надорванных голосов. Следы от ногтей на стене не хотели растворяться в моей памяти. Я хотел получить истинное знание, но почему-то общения не вышло, диалог получился странным.
Последующие часы я встречал слейвов, у кого не было одного, два, или более пальцев на одной из рук. Совсем скоро забой и мудрецы забирали причитающуюся им долю. Но по разочарованным и измученным лицам я догадался, что никто так и не узнал самого сокровенного. Лишь несколько слейвов блаженно улыбались, видимо, больше от болевого шока, чем от искры истинного знания. Кто-то тихо скулил и держал свою руку повыше, чтобы кровь не вытекала. Кто-то очень громко дышал или плакал, размазывая кровь по лицу и телу. Через один пройденный круг коричневое месиво из песка и выделений жизнедеятельности было все сплошь в свежих кровавых следах. А через несколько кругов темно коричневый песок превратился в грязно-бурый. К привычному резкому запаху мочи и выделений под ногами добавился неуловимый стальной оттенок крови.
Я не подошёл ни к одному из них, скорее от смущения, ведь и я мог сейчас быть с таким же потерянным или с блаженным выражением лица. Я не хочу знать, есть ли жизнь после смерти, ведь я её боюсь. Чего боится человек, того он знать не хочет. Возможно, я боялся разочароваться в ответе, услышать не то, что я ожидал, поэтому и пожалел два пальца.
Я засмотрелся на экран на одной из бетонных свай. На ней была изображена женщина, стоящая в небе. Она тонула в белом цвете, и под ней бежала большая белая надпись:
«Кожаные – за гуманное обращение с животными». Леда Смит – будущее демократии ОШП.
Древняя высушенная женщина несколько улыбалась, потом её лицо становилось серьёзным, и после