яркие вспышки фотоаппаратов. Раньше, когда не было экранов, этот день угадывался иначе. В этот день граждане сверху веселились, поздравляли друг друга и говорили громче обычного.
Мы ели, вокруг меня сидело несколько старших и о чем-то вяло спорили. Я был мыслями в себе, думал о своем календаре который вёл зарубками на железной стене. Мне казалось, что подсчёт времени, единственная точка опоры в жизни и условие к разуму. Но, с другой стороны, в этом не было никакого смысла: считай, не считай, всё равно тебя съедят. Я заметил какое-то движение боковым зрением и сразу приготовился к худшему, ведь это мог быть он, желая поквитаться со мною.
Но я ошибался, это был слейв из девятнадцатого. В моем цеху, есть проблемные проходы, с которыми сложно справляться даже мне. Так уж же повелось, что в 19-м вечно льётся кровь. Их всегда было видно, они много ели и всегда опережали всех на несколько кругов в день. Они делали это назло самой жизни, показывая ей, что совсем не боятся её. Они бросали вызов судьбе, и всегда платили за это кровью, они торопились жить, и поэтому умирали раньше других. Сначала я думал разобраться с ними, и не понимал, почему прошлый вождь не приструнил их раньше. Но потом я всё понял. Пока я был никем, они казались мне угрозой, опасной проблемой, которая могла задеть лично меня. Но всё изменилось, когда боги улыбнулись мне. Прошлый вождь держал их около себя, как основную боевую силу. Они были лучшим представительством и защитой, на которую можно было опереться при общении с другими цехами, если не хватало логичных аргументов и древнего путаного свода противоречивых правил от мудрецов. И когда я стал вождем, я ничего не стал менять. Поэтому между нами существовало взаимовыгодное сосуществование: я не мешаю им купаться в собственной крови и умирать, а они делают это же для меня, если мне это необходимо. Многим из них светило хорошее будущее, где-то в дорогих магазинах, а может быть, даже некоторых из них оставили бы для размножения. Если они подойдут под хороший гост, в чём я почти не сомневался, их будут ещё выдерживать пять или даже десять лет.
Поэтому когда я заметил странную возню, то даже глазом не повёл. Я почувствовал, что сейчас что-то будет, слишком тяжелый стал воздух. Пусть эти дурные слейвы соберут свою кровавую жертву, если им угодно, я не против. Непонятное движение тут закончилось, и я выкинул это из головы. Мы уже доедали свою искусственную баланду. Нить матовой еды оборвалась, медленно опала на продольный стол. Тысячи рук, соревнуясь друг с другом за кусок, из последних сил расхватывали остатки еды и уносили их между других тел, куда-то вглубь от стола.
Раздались крики, ругань и звуки тупых ударов, предчувствие не подвело меня. Я повернул голову и увидел, как один из девятнадцатого повалил кого-то на пол и, не зная пощады, наносит удары. Слейва было хорошо видно, его руки вздымались верх, и тяжело опускались вниз, неся боль и смерть. Неистовая толпа, проглотив последние куски, немного расступилась, образовав полукруг вокруг битвы, и взялась за руки. Они медленно пошли по кругу, благословляя