в голове, и прогнать их не выходило. Я же мог сбежать раньше, я бы мог что-то сделать, чтобы не стоять теперь вот так вот, перед забоем. Но это, конечно, сильное утверждение для моего напуганного разума. Сбежать отсюда я бы не смог, никто не может сбежать отсюда.
Я посмотрел верх, сегодня там было светлее, чем обычно или мне только так казалось. Тени суетились наверху, у них сегодня тоже трудный день.
С каждым цехом движение замедлялось от вливающихся в общую процессию слейвов. Много знакомых вождей и старших встречал я в этой процессии. Где-то на миг мелькнул 34-й вождь и пропал, очень жаль, я хотел проститься с ним.
Я вслушался в напуганные голоса из толпы:
– Мне не стыдно престать перед Богами…
Их перебивал шквал других голосов:
– Сегодня мы встретим всех своих предков…
Ещё много о чём говорили другие, перебивая друг друга и смешиваясь в общую кашу.
Проходя маленькие окошки мудрецов, я слышал слабый смех из вечной темноты. Мы дошли до самого конца общего коридора, который был для нас всей жизнью. Глухая стена с надписью «Г24», лязгнув, стала медленно подниматься, осыпая песок и разнося пыль. Нам предстояло увидеть больше того, что мы видели за всю жизнь, и заплатить нашим Богам за это всем, что у нас есть.
За спиной я услышал шёпот:
– Лишь бы в ресторан, лишь бы в ресторан.
Мы медленно вошли в широкое помещение, терявшееся далеко в дали, целиком разделенное на квадраты вольеров с железными сетками. Хомуты упрямо вели нас в первый квадрат. Второй этаж был и тут, по нему сверху сновали граждане. Сложная сеть мостов на втором этаже обвивала сваи, на которых держалась крыша мира и терялась в разных сторонах множеством переходов. Вверху было светло, и я никогда не видел столько граждан в одном месте. Над нами, около самого входа, я заметил знакомого старого гражданина, которого однажды видел в своем цеху. Он внимательно изучал планшет в руках, иногда переводя взгляды на нас.
Через несколько минут, впереди нас, противно лязгнув, опустились двери сетки и мы прошли в следующий квадрат. Когда впереди стоящая группа уходила из одного вольера в последующий, за ней поднималась сетка, а перед нами открывалась. Так из квадрата в квадрат мы двигались дальше.
У меня создалось впечатление о полной автоматизации процесса. Граждане лишь наблюдали со второго этажа за происходящим, никакого участия в этом не принимая. Только сейчас я додумался посмотреть назад, бросить последний взгляд на тёмный дом, где прожил всю жизнь. Хомут душил меня, больно врезавшись в шею. Насколько возможно, я оглянулся назад. За нами уже стояли заполненные квадраты вольеров. Мы двигались прямо от выхода из дома. Почти ничего не было видно, только часть ворот и буквы: «Г24» в верхней части. С обеих сторон, насколько хватало глаз, торчали открытые провалы других ворот. Я видел ближайшие ворота с двух сторон от родных мне, с номерами «Г23» и «Г25». За более высокой цифрой следовали другие, на увеличение, а за более малой,