взгляд Михаила тут же выхватил странный домен: @onion. «Реклама лукового супа? – подумал Берг. – Видимо, новый ресторан по соседству предлагает французские бизнес-ланчи». Но это было сообщение от любимой, и Михаил бы дорого дал, чтобы его не получать.
«Берг, спасибо тебе за все. Люблю тебя. Так получается, что больше мы не увидимся. Помнишь, ты обещал выполнить мою просьбу? Даже поклялся. Так вот она: не надо меня искать. Живи своей жизнью».
Как всегда, Анна не подписалась. Она считала это лишним.
Михаил открыл стол, достал шкатулку из дорогого дерева, открыл ее и тупо уставился на кольцо с рубином. Только ювелиры знают, что самый дорогой камень – не бриллиант. Качественные, без вкраплений, рубины больше одного карата редко встречаются в природе. Поэтому цена зашкаливает. Рубин, обрамленный в белое золото, на который смотрел Берг, назывался pigeon’s blood – «голубиная кровь». Даже ему он был, в общем, не по карману. Но Михаилу хотелось, чтобы Аня запомнила день, когда он сделает ей предложение. Это должно было случиться послезавтра? Или еще через пару дней?
Рубин из Мьянмы, которую когда-то называли Бирмой, светился. Казалось, что его оттенок стал драгоценным именно потому, что птица из далеких мангровых вечнозеленых лесов Юго-Восточной Азии действительно подарила ему каплю своей, подсвеченной океанским закатом, тропической крови.
1.2. За много лет до описываемых событий
На втором курсе института Лазарь Фишман женился на дочери генерал-полковника Советской армии, начальника по тылу одного из ведущих военных округов. Генерал часто ездил по стране, так что в большой квартире на Ленинском проспекте Москвы всегда было малолюдно. Лиза, хорошая русская девочка, жена Лазаря, была из породы, которую Фишман обозначал для себя как «тихая красавица». Сам он, энергичный, носатый, веселый, всегда нравился противоположному полу. Вот и Лиза не устояла. Через год после свадьбы, в начале пятидесятых, когда в газетах все громче стали раздаваться призывы «раздавить безродных космополитов», Павел Петрович Долгов, тесть, позвал Лазаря в кабинет, закрыл за ним дверь, налил обоим по рюмке коньяка. Долго мялся, кряхтел и, наконец, выдавил из себя:
– Ты Лазарь, это, не обижайся. Сам должен все понимать.
Он достал из стола два паспорта – Лазаря и Лизы. В них стояли штампы о разводе.
– Лиза знает? – спросил Фишман просто.
– Да, – кивнул Долгов. – Ну, это так, формально, а жить можешь здесь. Времена такие…
Лазарь взял паспорт, молча вышел из кабинета и пошел собирать свои книги. Больше он никогда не встречал ни Лизу, ни Павла Петровича, хотя знал, что карьера бывшего тестя еще долгие года продолжала идти в гору. Позже понял, что тот все-таки любил его, переживал, чувствовал вину. Но страх человека, даже прошедшего войну, был сильнее. Много коллег и знакомых генерала исчезали без следа и без права переписки, а их несчастные семьи ссылались в одночасье в какие-то далекие и холодные города и за меньшие преступления, чем пригреть «космополита».
В