засыпано песком так, что цветочки сажать можно. Как она беспокоилась, чтобы я не измазала шубу о грязное ограждение обочины. Как сухо щёлкнул отжатый предохранитель направленного на меня пистолета… И Денис, Господи, какой же он… Нереальный! Эти брови в кучу, этот строгий взгляд…
А как он решил вопрос? Без суеты, без лишних эмоций! Как обронил в трубку: «Милаху мою обидели»… Мою́! Господи, он сказал – МОЮ! Остро, до прикушеной губы, до глухого стона, захотелось обнять его, почувствовать силу рук, запах кожи, его желание заботиться обо мне, доверие… Мама родная, доверие! Сжалась, уткнувшись лицом в его подушку, зажмурилась… «Ты хоть понимаешь, как сложно бывает вернуть доверие?..» – его слова. И он уже говорил их мне, уже был повод… А я опять. Ну где же он, Господи? Обиделся, наказывает, лишая меня себя? Или не наказывает, а просто не хочет видеть? Как всё сложно и непонятно… Кто бы мог подумать, что так всё обернётся? А всего-то – не захотела подвести Зойку, сходила на работу, блин… Всего-то – в очередной раз не послушалась. Но, блин, из лучших же побуждений!
Всё ещё затянутая в целлофан коробочка с парфюмом стаяла теперь на полочке в изголовье кровати. Я смотрела на неё и, несмотря на жгучее желание, не решалась открыть. Снова и снова обнимала подушку Дениса и думала: «Господи, ну как можно его не любить? Как можно теперь жить без него?.. И как Боярская могла предпочесть бизнес?»
Когда начало светать, сделала себе крепкий, такой, что челюсть сводило, чай, выпила его залпом и, несмотря на чугунную голову, стала собираться. На учёбу не на учёбу, ведь я всё ещё не была готова к встрече с Ленкой, а вот с матерью обязательно надо поговорить, пока кипишь не подняла.
До последнего ждала телефонного звонка – не от Дениса, так хоть от его людей. Уже обуваясь, поняла, вдруг, что вторая связка ключей теперь у меня, а первая в украденной сумочке. Растерянно выпрямилась и тут же подпрыгнула от неожиданного трезвона. Кинулась к глазку – Денис! Непослушными руками кое-как справилась с замком, с засовом… и, оробев, вдруг, попятилась вглубь коридора.
Денис вошёл – в руках мои шуба и сумочка, ногой прихлопнул за собой дверь. Не глядя на меня, скинул ботинки.
– Положи куда-нибудь. Попозже завезу в салон, обменяю на другую. Не примут, новую куплю.
Я растерянно взяла у него шубу.
– Зачем поменяешь?
– Ну… тебе ж теперь неприятно, наверное, будет в этой?
– Да прям! – я прижала её к груди, словно защищая. – Не надо другую!
Он дёрнул плечами:
– Дело хозяйское, – и пошёл в комнаты.
– Денис!
Не обернулся, не остановился, только приказал:
– Полотенце чистое дай!
Я думала, как и в тот раз, помочь ему принять душ, но он отказал. И теперь я стояла под дверью в ванную, и меня трясло. Что вот так, да? Игнор? А поговорить – не лучше? Или я исчерпала лимит его терпения? Или я сделала что-то, что «лечится» только выносом мозга? Вот, кстати! А это разве не вынос мозга? Чем это лучше моего поведения? Но я-то, простите, не сорокалетний мужик!
Как