пережитого он был готов поделиться всем этим хотя бы и с Морелли, так как больше во всем Париже у него не было близкого человека. Вдвоем бывшие приятели дошли до конца улицы Могильщиков, и пропали из глаз.
Генрих Мерсье отправился домой другой дорогой, сжимая левой рукой эфес шпаги, а правой – с таким трудом добытую картину.
5. Княгиня дель Пьомбо
Было около пяти часов утра январского дня 158… года, когда Генрих Мерсье проснулся в своих креслах и нехотя поднял голову. От вчерашнего разговора с его бывшим приятелем маркизом де Обросьи у него остались самые скверные воспоминания. Маркиз настаивал на участии барона в очередной кампании Беарнца, а Мерсье всячески уклонялся от этой тематики. Его ум и чувства занимал последний месяц совсем иной мир, но объяснить это материалисту де Обросьи было попросту невозможно. Маркиз принял нежелание Мерсье участвовать в очередной драке за власть как трусость и едва не высказал ему это в глаза. Генрих понял, куда клонится разговор, и поспешил выпроводить своего неприятного посетителя. Теперь он размышлял, какие последствия могут из всего этого произойти.
Какой-то шорох в комнате совершенно изменил течение его мысли. Он торопливо зажег свечу и посмотрел на стену, где висело полотно в золоченых рамах, закрытое от чужих взоров тканью. Мерсье подошел к нему и снял ткань… Прелестное существо – девочка лет четырнадцати или пятнадцати с твердым взглядом синеватых глаз, черноволосая, с резкой складкой, пересекавшей чудесной белизны лоб – смотрело на Мерсье с полотна. Она была одета по моде конца XY века, ее платье напоминало одеяния италийских княгинь того времени. В одной руке девочка держала какую-то книгу, другой – опиралась на столик чудесной венецианской работы. Возле ее ног сидела черная кошка с белым галстучной и также внимательно смотрела на потенциального зрителя. Задний план представлял собой убранство дворцовой комнаты.
Барон еще раз внимательно осмотрел портрет и вернулся к креслам. Целый год он ждал этой минуты, целый год – сразу же после прочтения завещания своего деда. И вот теперь? Он не только не чувствует себя счастливым, но, напротив, многое бы отдал, чтобы вернуть дни ожидания. Он набил трубку и закурил. Догоравшая свеча подсказывала, что стоит зажечь новую, но Генрих не торопился этого делать. Он забылся… Прошло несколько минут, а, может, несколько часов. Барон с трудом открыл глаза и в ужасе пошарил рукой на столе: он испугался, что, спящий, выронил трубку с подожженным табаком. На его удивление трубка была аккуратно положена на стол и не дымила. Мерсье встал, чтобы закрыть портрет, но – рамка портрета была совершенно пуста! Генрих решил, что плохо закрепил полотно, но увидел: фон на картине остался неизменным, столик тоже был на месте, а центральная фигура пропала.
Пропала совсем… Возле ног барона появилась черная кошка, он наклонился, чтобы погладить ее, но тотчас отдернул руку! Это была не ЕГО кошка… Понимая, что он может увидеть сейчас, Мерсье замер. Из библиотеки донеслось чье-то сдержанное покашливание. Это не мог быть Джоб,