слизня. Интрига заключается в том, что «ангел» съедает «чёрта». Более крупный Клионе ловит Лимацину, крепко, будто кракен, хватает его своими щупальцами и постепенно съедает живьём. «Разве ТАКОЙ образ ангела показался мне, когда я слушал скрипача в церкви?» – думал я, уходя всё дальше и дальше от своей кельи.
Стоя на монастырской стене, жадно вдыхая густой морской воздух, я постепенно забывал об ангелах и чертях, неизвестное оставалось неизвестным, а осязаемое востребованным. «Нравлюсь ли я девчонкам нашей экспедиции?» – размышлял я, глядя масляными глазами на лунную дорожку.
К моему счастью бóльшую часть времени я проводил не в монастыре, а в поле – на берегу губы Долгой, где был расположен наш экспедиционный лагерь. Там, во время одиночных экскурсий и общих морских рейдов на солидном беломорском карбасе, свершилась моя мечта – я увидел морских звёзд: обычных, и великолепных солнечников с десятью и более лучами. Там же произошли мои первые встречи с причудливыми змеехвостками, «внеземными» рыбами пинагорами, свистящими большеглазыми тюленями, а так же с не менее экзотическими гостями: хронически нетрезвыми и беспредельно разговорчивыми сборщиками морских водорослей притянутыми к нашему берегу ярким светом негаснущего костра XXI экспедиции ЛЭМБ.
Там же, на берегу губы Долгой, под впечатлением пережитого, я, начинающий гитарист, написал несколько своих первых песен. Думал ли я тогда, что пройдут годы и двадцать моих произведений в авторском исполнении, с подачи моего московского друга, энтомолога Павла Удовиченко, будут изданы в серии «Российские барды» на одном диске с песнями Юрия Визбора и Андрея Анпилова? Нет, не думал. О чём же я тогда… Ах, да: «Нравлюсь ли я нашим девушкам?..»
Независимо о того, нравился ли я биологиням экспедиции, или не нравился, просыпаясь пораньше для утренней пробежки я с восторгом наблюдал, как по литорали шагают элегантные кулики-сороки, как плывут по зеркальной глади важные гаги и как серебристые чайки объедаются красными, сверкающими в лучах восходящего солнца, морскими звёздами.
Иногда, то с моря, то со стороны островных озёр, до меня доносились ошеломляющие, дьвольские крики. Позднее я узнал, что эти пронзительные вопли и стоны, которые леденили мне в кровь жилах, были голосами гагар – крупных, изящных, длинношеих птиц характерных для севера России.
Пребывая на Большом Соловецком острове, познавая его природу, в часности птиц, я не забывал о своих пернатых друзьях живущих на верхней Волге. В августе выслал родителям телеграмму: «Проследите отлёт озёрных чаек!» Телеграфистка едва сдерживала смех, передавая по телефону текст сообщения. Родители выполнили просьбу, а я в скором времени прибыл домой потрясая фотоаппаратом: «Цветные слайды с Белого моря!»
Птицы встречающиеся в окрестностях моего маленького научного посёлка Борок, бывшего имения князей Голицыных и Мусиных-Пушкиных, навсегда остались моей трепетной любовью. Мне никогда не забыть, как с нетерпением и знанием