которая называется дистрофия Форзонна.
– А что это? – На рожице мальчика появилось недоуменное выражение.
– Это нарушение, при котором с возрастом твое тело перестает вырабатывать протеины нужной кондиции, чтобы выполнять положенную им работу. Сейчас доктора могут ввести тебе ретрогены, правильно производящие протеин, чтобы исправить нарушение. Ты еще слишком молод, чтобы проявились симптомы, и если это полечить, то они никогда и не появятся. – Учитывая возраст Никки, не было необходимости вдаваться в подробности о том, что этим же будут страдать его дети. Катриона сухо отметила про себя, как ловко сумела избежать жуткого слова «мутация». – Я собрала много статей о дистрофии Форзонна, ты можешь их прочитать когда захочешь. Некоторые – довольно сложные, но есть пара-тройка, которые ты сможешь понять с моей помощью.
Вот и все. Если она хочет избежать лишних треволнений для сына, нужно в максимально нейтральной форме сообщить ему то, что он имеет право знать. А дальше он может идти своим путем.
– Будет больно? – забеспокоился Никки.
– Ну, придется сдать анализ крови и образцов тканей.
– Мне делали и то, и другое, – вступил в разговор Форкосиган, – причем великое множество раз за много лет, по разным причинам. Когда берут кровь, это немного больно, но потом нет. Образцы тканей берут безболезненно, потому что пользуются медицинским микропарализатором, но потом, когда его действие проходит, некоторое время побаливает. Им нужны от тебя лишь крошечные образцы, так что сильно больно не будет.
Никки некоторое время переваривал информацию.
– А у вас есть эта дистрофия Форзонна, лорд Форкосиган?
– Нет. Мою мать отравили газом, называемым солтоксин, еще до моего рождения. Это повредило главным образом мои кости, поэтому я такой коротышка.
Катриона ждала, что Никки спросит что-то вроде: «Я тоже буду коротышкой?», но вместо этого мальчик, широко раскрыв карие глаза, спросил:
– Она умерла?
– Нет, она полностью поправилась. К счастью. Для всех нас.
– А она испугалась? – продолжал расспрашивать Никки.
Катриона поняла, что Никки еще не понял, кто такая мать лорда Форкосигана, и не связывал ее с теми людьми, о которых слышал на уроках истории. Форкосиган поднял бровь, несколько позабавленный вопросом.
– Не знаю. Ты можешь сам у нее как-нибудь спросить, когда… если познакомишься с ней. Мне будет очень интересно услышать ответ.
Он поймал беспокойный взгляд Катрионы, но даже бровью не повел.
Никки с сомнением глядел на Форкосигана.
– А ваши кости они починили ретрогенами?
– Нет, к великому сожалению. Если бы это было возможно, мне пришлось бы гораздо легче. Они подождали, пока я не перестал расти, а затем заменили их синтетическими.
– Как можно поменять кости? – Никки казался совершенно ошарашенным. – Как можно их достать?
– Они меня разрезали, – Форскосиган провел ребром ладони вдоль руки от локтя до запястья, – вытащили