разгерметизации, все мы могли оставаться спокойными, так как каждое кресло было снабжено маской с кислородным питанием.
Единственное, к чему я не в состоянии привыкнуть в ИЛ-76, это сирена. Короткая сирена, означавшая «приготовится», способна разбудить даже тех, кто спит мертвецким сном. С ней ещё можно было смириться, она рявкает и смолкает. А вот сирена «пошёл», ревущая до тех пор, пока последний десантник не шагнёт за порог, просто вынимала мне душу. Как только последний боец нашей роты обопрётся на небо своим парашютом «арбалет-2», сирена в самолёте стихнет. Шагнув из самолёта на высоте тысяча-тысяча двести метров с парашютом «арбалет-2» легко можно пролететь больше десяти километров. Именно это нам с «первым» предстоит сделать. Пока рота будет кружить и петлять в воздухе, демонстрируя своё умение управлять парашютом, мы с «первым» должны по волнистой линии сместиться немного в сторону от основной группы.
Над боковыми дверями загорелись жёлтые фонари, подсказывая солдатам, через какие двери им идти на выход. Для тех, кто задремал и не заметил фонарей, коротко рявкнула сирена. Ещё через несколько секунд, под аккомпанемент сумасшедшей, истошно орущей сирены, загорелись зелёные фонари и бойцы устремились к выходу. Когда пришла моя очередь, я, обняв небо руками, шагнул наружу. Через секунду мощный шлепок воздушного потока, идущего от самолёта, наподдал мне в спину. Я начал маневрирование, стараясь отлететь от «первого» подальше. Чем больше будет расстояние между нами, тем больше шансов, что наши парашюты не помешают друг другу при раскрытии. Планируя в сторону от самолёта, я не переставал отсчитывать секунды до открытия парашюта. 507… 506… 505… 504…
Полёт с маленьким стабилизирующим вытяжным парашютом это нечто! Такое ощущение, словно гигантский невидимый пёс схватил меня за шиворот и что есть мочи трепал в воздухе. А вот во время раскрытия основного парашюта, когда скорость падения начинала стремительно замедляться, мне всегда казалось, что я соскальзываю в бездонную пропасть. Только сегодня что-то пошло не так. Вроде те же ощущения и переживания, но какие-то смазанные, неяркие, словно в голове появилась вата, в которой ощущения завязнув, исчезли, не успев проявиться в полную силу.
Когда над головой неслышным хлопком, передавшимся лёгким толчком от купола по стропам к телу, окончательно раскрылся бело-голубой купол парашюта, я опустил глаза к земле, чтобы сориентировавшись на карте земли определить место своей посадки. Внизу не было ни одного знакомого ориентира. Карту местности я помнил наизусть. Она должна была полностью совпасть с картой земли, расстилавшейся подо мной. Но не совпадала. Под моими ногами раскинулась совершенно другая местность. На этой местности не было клеток полей, коробок строений и линий дорог. Я лихорадочно шарил по ней взглядом, но не видел ничего, что можно было бы отнести к проявлению деятельности человека. Только сейчас я сообразил, что не видел ещё одной немаловажной детали – подо мной не было ни одного парашютного купола. Ни одного. Я осмотрелся.