со столом, до совсем маленьких. Но тут Женя увидела четыре стула. Тоже новенькие, блестящие от жёлто-прозрачного лака, с красивыми фигурными спинками и ножками. Стулья оказались по двадцать пять, но Женя так восхищалась ими, что у Эркина язык, конечно, не повернулся, а Филиппыч сказал:
– Можно и стол такой заказать.
– А сколько ждать? – спросил Эркин.
– Да с месяц, а, может, и больше.
– Тогда стол берём этот, – сказал Эркин. – А стулья…
– Все четыре, – решительно сказала Женя. – И две табуретки, вот эти, они тоже нужны. И… ой, а как же мы их довезём?
– Далеко везти? – спросил Филиппыч.
– На Цветочную, – улыбнулся Эркин. – В «Беженский Корабль».
– Миня! – крикнул Филиппыч и властно приказал вынырнувшему из-за стопки вёдер мальчишке лет двенадцати: – Скажи Терентию, что работа есть. Пусть розвальни подгонит, – и уже Эркину с Женей объяснил: – Извозом зарабатывает. И довезёт, и внести поможет.
– И за сколько? – спокойно спросил Эркин.
– Десятая доля с общего. Ну, и на чай ему сколько не жалко.
– Тогда всё, что нужно, сразу и возьмём, – обрадовалась Женя.
Филиппыч не скрыл довольной ухмылки. Вошёл мужчина в полушубке и весело спросил:
– Ну, и где груз?
Терентий – догадался Эркин, и веселье его тоже понятно. Работа подвалила!
И пока Женя ходила по магазину, выбирая и отбирая, Эркин и Терентий вытаскивали на улицу и укладывали на сани стол, стулья, табуретки, две свёрнутые рулоном перины, два ватных стёганых одеяла, три подушки, кухонный стол-шкафчик, ведро и плетёную корзину, ещё ведро, таз, три кастрюли, сковородку и чайник…
– Однако размахалась твоя, – хмыкнул Терентий, засовывая вниз тяжёлый чугунный утюг.
Эркин осторожно уложил в ведро свёрток с чашками. Стопка тарелок уже улеглась в другом ведре.
– Ничего, – ответил Эркин универсальным, как он убедился ещё в лагере, словом.
– Оно так, – кивнул Терентий.
– Всё, – крикнула из дверей Женя.
И Эркин пошёл к ней, доставая на ходу бумажник. В глубине магазина стоял странный стол. Эркин таких ещё не видел, и Женя, заметив его удивление, шепнула ему, что называется такое конторкой. Филиппыч извлёк счёты и защёлкал костяшками. Насчитал четыреста шестьдесят семь рублей. Эркин, молча следивший за счётом, кивнул. Кивнул и Терентий, слушавший, не менее внимательно.
– Ну, совет вам да любовь, – сказал Филиппыч, принимая от Эркина пятисотенную и отсчитывая сдачу. – И от меня вам на счастье и в премию, чтоб дорогу ко мне не забывали и другим показывали.
И вручил Жене металлический поднос, расписанный яркими цветами по чёрному полю.
– Ой! Спасибо! – ахнула Женя.
Так, в обнимку с этим подносом, её и усадили в сани, посреди вещей. Эркин сел впереди, рядом с Терентием. Тот чмокнул, шевельнув вожжами, и его рыжий светлогривый мохноногий конь стронул с места.
– Прямиком на Цветочную не поедем, – объяснил Терентий. – По асфальту полозья сотру, и конь станет. А кружок дадим, так враз примчит.
Старый