я, кажется, вторглась в ваше прошлое. Может быть, мы остановимся? – предложила перепуганная дочка акробата.
– Да, вы, Аня, правы. – Катерина достала из сумки, висевшей на плече, перчатки из тонкой дорогой кожи, которые диссонировали с дешевой тканью ее скромного бежевого пальто. – Это уже мои проблемы. – Она быстро натянула перчатки на изящные сильные пальцы. Голос ее дрожал, в нем появилась легкая хрипота.
– У вас сейчас своих невпроворот… А ваш отец – редкостный старикан. Из ума не выжил и злобы не приобрел. Спасибо ему, да и вам. Вы мне – оба – надежду подарили, а может, и еще что-то большее, – сказала она, ударяя на первом слоге, – пока не знаю…
– Мы могли бы дружить, – вдруг сменила тему Анна.
– Это вряд ли, – ответила Катерина, застегивая пуговицы пальто. – Между нами всегда будет стоять ваш отец. Что бы он вам ни сказал, – и Катя рукой в тонкой перчатке потрогала письмо умершего больного в кармане своего пальто. – Вы будете помнить, что он умер на моем операционном столе. Так что … как бы мы ни симпатизировали друг другу, наши ассоциации нас разведут… Отец, когда был жив… – она споткнулась и снова начала, прерванную фразу. – Отец говорил мне: «Не дружи с теми, кому не смогла помочь, как бы они ни стремились к дружбе с тобой»…
Молодые женщины вышли из забегаловки и, не попрощавшись, отправились в разные стороны: одна спешила в морг, чтобы договориться о последних приготовлениях умершего отца к похоронам. Другая – домой, чтобы придти в себя и осмыслить известие о возможно еще живущем где-то отце.
Глава 2. Мать
Как и двадцать лет назад, семья Андреевых жила в Москве, в невысоком трехэтажном доме на улице Руставелли, который, по иронии судьбы, построили военнопленные немцы. Дом был хорош: с аркой в центре здания, украшенный рустами, высокими окнами. «Тело» дома формировало светлый открытый двор, который жильцы украсили деревьями, кустарником и цветниками. Еще школьницами Катя с сестрой любили помогать соседям, которые осенью и весной высаживали деревья и сирень по периметру дома, а под окнами – «живность» поменьше: ирисы, нарциссы, декоративную траву. Уже давно у Кати появилась привычка рано утром садиться в кухне напротив окна и смотреть на великолепную зелень двора – летом, золото листвы – осенью, а зимой вспоминать, как хорош их двор в теплый сезон.
Квартиры были с высокими потолками и толстыми стенами, не пропускавшими ненужные звуки. Да и соседям не мешали музыкальные упражнения младшей сестренки Николаевой.
Абсолютный слух, чувство ритма, свойственные всем Лихтам, у Татьяны обнаружились очень рано, когда отец отвел ее к своей знакомой учительнице музыки. Это сейчас они знают, что Таньку нотной грамоте учила сама Лотар-Шевченко (1.Прим), но тогда девочка просто постигала азы игры на фортепиано «с тетей Верой», пока та не уехала из города. Поступив в музыкальную школу и услышав скрипку, Танька решила освоить и этот инструмент. Есть такие люди, к которым рано приходит осознание призвания. Татьяна была из их числа. Она блестяще окончила музыкальную школу, без проблем поступила в музыкальное