оценивал настроения людей. Он уже писал польскому руководству о своих опасениях, что нацисты сознательно разжигают расовую ненависть, стремясь отвлечь поляков от сопротивления немцам. Ровецкий отмечал, что значительно возросло число нападений поляков на евреев и может появиться правый политик, который станет немецкой марионеткой и будет оправдывать нацистскую политику преследования евреев[88].
Как и Витольд, Ровецкий не питал иллюзий относительно шансов подполья в борьбе против оккупантов. Но он считал, что их сопротивление служит более высокой цели – моральному единению и наращиванию сил. Ровецкий начал документировать преступления нацистов и тайно переправлял донесения на Запад, чтобы подстегнуть союзников к активным действиям[89].
Целая сеть курьеров доставляла эти материалы во Францию через горные перевалы в Татрах. Тогда доклады Ровецкого не произвели должного впечатления на лидеров западных стран. Однако когда некоторые факты были преданы огласке и последовали международные протесты, немцы немного обеспокоились и даже выпустили группу арестованных ученых. Ровецкий был убежден, что собранные данные помогут укрепить решимость британцев и французов[90].
Стефан Ровецкий до войны.
Предоставлено Польским агентством печати
Витольд был впечатлен масштабом личности этого тихого, скрытного человека. Он считал, что их организация должна войти в подчинение к Ровецкому, но Ян не раздумывая отклонил идею слияния. Он сказал, что отправил польскому правительству в изгнании собственного курьера и запросил одобрения их деятельности. Затем он объявил, что подготовленный им манифест подпишут несколько радикально настроенных группировок[91].
«Такое заявление разрушит всю нашу работу! – воскликнул Витольд. – Давай сосредоточимся на вооруженной борьбе. Политикой можно заняться и позже»[92].
Ян был обескуражен. Он рассчитывал, что Витольд поддержит его. Несколько человек встали на сторону Витольда, в том числе новый начальник штаба группы полковник Владислав Сурмацкий. Ян сдался и согласился встретиться с Ровецким. Для Витольда это была победа[93].
Владислав Сурмацкий. Ок. 1930 года.
Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау
Однако Ян продолжал настаивать на своем манифесте. Витольд опасался, что это лишь разобщит людей. В статье не было упоминания о евреях и других национальных меньшинствах, но подтекст четко прочитывался. «Польша должна быть христианской и опираться на нашу национальную идентичность», – провозглашалось в манифесте. Тех, кто выступает против таких идей, следует «удалить с наших земель». Витольд понял: их с Яном дороги разошлись. «Мы договорились, что будем продолжать управлять организацией», – вспоминал Витольд, но чувство «глубокой неприязни» было очевидным[94].
Десятого мая