не главное. Не видно было ни какой скотины, не бегали по улице и не копошились в пыли куры. Не лаяли собаки. Абсолютная тишина, не привычная даже для жаркого деревенского дня, тяжело стояла над деревней. Даже птиц не было видно над деревней. Никого. Ни одной живой души. Муторно было на душе от этой давящей тишины и хотелось как можно быстрее проехать мимо.
Как ни странно, но Афанасий, чуть дернув вожжи, направил повозку именно на отворот к этому мертвому месту. Словно отвечая на немо вопрос Егора, Афанасий произнес:
– Коня напоить нужно. Да и самим отдохнуть не мешает.
– Да тут же нет ни кого! – попытался отговорить его Егор, но Афанасий слово бы и не обратил внимания на замечание Егора.
Напрягая последние силы, конь затащил повозку на пригорок и поплелся по тихой пустынной улице. Он, как показалось Егору, точно знал конечную точку назначения и тащил свою ношу, не ожидая понуканий возницы. Егор внимательно осматривал дома и дворы, низкие плетни вокруг которых слабо загораживали обзор. Совершенно не облупившиеся стены домов; открытые ставни окон; незапертые, но совершенно целые двери; стоящие прямо во дворах то тут, то там исправные телеги; аккуратно стоящий у стен нехитрый деревенский инвентарь – все это создавало впечатление, что жители только что спрятались от жары по своим небольшим хаткам или где-то заняты своими делами. Стоит подождать и вот-вот выскочит из дверей какого-нибудь дома хозяйка и пойдет задавать корм курам. Но ни хозяев, ни курей не было не видно и не слышно.
Наконец, проехав почти через всю деревню, конь остановился у крайней хатки, за двором которой виднелась покосившаяся околица и начинался такой же густой кустарник, что и в начале деревни. Хатка эта, так же как и все увиденные Егором, была огорожена низеньким, но крепким плетнем. Белые её стены несли на себе следы гораздо более свежей покраски, чем все остальные хаты в деревне. Егор мог бы даже уверенно сказать, что красили её совершенно недавно. Двери хаты были плотно прикрыты, а окна, что уж совсем роскошно для такого случая, были застеклены мутными стеклышками, плотно пригнанными в частой решетке деревянной рамы. Хата, благодаря неуловимым признакам заботливого ухода, казалась вполне себе жилой, что ни как не вязалось с пустотой всей деревни. Впрочем, и здесь не видно было ни души.
Афанасий спрыгнул с козел и, подойдя к плетню, откинул жерди, загораживающие въезд во двор. Взяв коня по узду, он по-хозяйски завел его во двор и начал спокойно распрягать. Показав Егору на сруб колодца с высоким «журавлем», примостившийся во дворе почти у самого плетня, он отдал короткое распоряжение Егору:
– Коня напои.
Сам Афанасий неторопливо и заботливо распряг коня, после чего одобрительно похлопал его по крупу:
– Молодец, чертяка!
Егор, покрутив головой, увидел у крыльца небольшую бадейку, в которую и решил набрать воду для уставшего коня.
Вода в колодце была чистой и пахла такой свежестью, что Егор не удержался и отпил несколько глотков. От холода воды у него заломило зубы.