говорил с ними другими интонациями в голосе, не как с солдатами.
Эти женщины частенько приносили вкусную еду, лакомства и косточки. Кроме неё, здесь жили еще четыре собаки, их эти добрые женщины тоже угощали, но почему-то в их присутствии Найда сама становилась добрее и не могла отогнать этих собак, ведь она была их вожаком. В стаю входили три мелкие суки-дворняжки и чёрный высоконогий кобель – ублюдок, весом в тридцать – тридцать пять килограммов. Я возненавидел Чёрного с первого дня появления здесь Найды. В будущем я намеревался вязать её с породистым «азиатом», а этот кобелёк будет мешать, но дядя Лёша заверил, что в нужный период изолирует пса. Мои опасения подтвердились самым неприятным образом: чёрный негодяй покрыл полуторагодовалую «азиатку». Через год она опять принесла щенков от трусливого чёрного ублюдка. Дядя Лёша, похожий на старинный дубовый шифоньер, разводил руками, объяснял про стечения обстоятельств, сокрушался, заверял, что Чёрный “больше не будет”, но избавиться от никчемного кобеля не хотел:
– Жалко собаку, никому он не нужен, а здесь он всегда будет сыт.
К трём годам Найда сформировалась в отличную мощную суку. Она не была жадной до еды и всегда была в хорошей форме: работы много, территория части большая, приходилось много двигаться, контролируя КПП, заборы из колючей проволоки и прочие подозрительные места.
Однажды осенним утром она, как обычно, встретила на КПП хозяина, поприветствовала командира, вильнув ему два-три раза куцым хвостом, и увидела двух офицеров, короткого толстого и худого длинного, раньше их тут не было. Показывая на неё, Толстый что-то высказывал сердитым голосом, а Длинный ему поддакивал. Они боялись большой собаки. Хозяин что-то говорил им примирительным тоном, а оказавшаяся тут женщина из штабной бухгалтерии недовольной интонацией что-то отвечала новым офицерам. Интуитивно Найда поняла, что речь идёт о ней, но это были офицеры, а не гражданские, и на них была форма. Она как-то растерялась, и пару раз виновато вильнула Толстому обрубком хвоста. Хозяин поощрительно похлопал её по плечу, а Толстый и Длинный прошли через КПП, стараясь держаться от неё подальше.
Эти двое были какие-то другие, знакомые офицеры так себя не вели. Толстый при встрече с собакой выкрикивал что-то угрожающее, и прогонял её, топая ногой. Смущаясь, Найда уходила в сторону и, понимая, что человек этот не любит её, старалась обходить его стороной.
Прошли две-три недели. Толстый убедился, что облаивая гражданских людей, белая собака пугает, но не кусается, а на людей в форме и внимания не обращает, а чёрный кобелёк трус невероятный. Офицер и сам уже понял, что пастушья собака безобидна и совершил роковую ошибку.
В те дни, когда прапорщика на службе не было, Найду кормил солдат – заведующий столовой. Собака ела недалеко от входной двери, когда на крыльцо вышел Толстый. Сытный ужин приподнял эпикурейцу настроение. Найда ела корм, наклонившись к миске и задрав круп кверху. Помня о том, что чабанская собака не кусается, Толстый,