выделения крестьянам-собственникам участков «к одному месту» (отруба, хутора).
Хотя мне больше нравится другая история создания нашего села, про охотника Андрюшку, которому так понравились наши богатые рыбой, пушными зверями таежные, окруженные реками и озёрами места, что он построил себе дом в лесу, а потом к нему и другие люди подтянулись.
Наша церковь деревянная, однопрестольная. Когда её построили, то освятили во имя Святителя Николая, архиепископа Мир Ликийского.
Одна из главных башен Московского Кремля называется тоже Никольской, в честь этого же Святого. Потом в 30-е годы нашу церковь закрыли и стали хранить в ней зерно.
Я боюсь ходить около церкви.
Недавно я прочитала сказку «Вий», там были вурдалаки. Я люблю читать сказки. Но они все очень страшные.
Когда я была маленькая, у меня была няня, она тоже рассказывала мне сказки. Я очень любила слушать её, но всегда было очень жутко. Страшные места она рассказывала с придыханием, шёпотом и жутким голосом.
Ну вот, мы и дома. Приехали с учебы сёстры, мы собрались все вместе.
Сестры учатся в педагогическом училище. Неля, чуть постарше Гали.
Неля гордая и независимая. Галя добрейшая, смешная девчонка. Сёстры красивые. У Гали тёмные глаза, большие чёрные ресницы. Она в семье всегда попадает впросак, в какие-то нелепые ситуации.
Дома у нас чисто и уютно. Мама всё время что-то строчит и вышивает, да и сёстры много вышивок сделали. Мне нравится разглядывать их вышивки: то медведей – боксёров вышьют, то букет сирени.
Я не такая. Шить и вышивать я не умею, руки не из того места растут.
Рукоделию девочек научила мама. Она на все руки мастерица. Уж, все знают, что Катя Петухова может любой женщине и ткань строченую сделать на заказ, и вышить и сшить, и связать. Хотя в деревне многие умеют заниматься подобным ремеслом. Без этого – никуда.
Я не люблю, когда мама мне что-то шьёт. Она обязательно ругается, что я вертлявая, и может казанком толкнуть меж лопаток, если я буду продолжать вертеться. Когда она примеряет на меня своё шитье, всегда ругается, что у неё не получается, как надо. Как будто я и виновата, в этом.
При этом она обидно обзывается и называет меня «Епитимьища».
– Папа, что такое «Епитимьища»? – интересуюсь я у отца.
– Для многих православных людей епитимья – это какое-то дисциплинарное взыскание, налагаемое на провинившегося.
Но в духовном смысле это не наказание, а скорее лекарство, чтобы рана, оставленная грехом, быстрее затянулась, – а почему ты спрашиваешь, Дочь Тамара? – отца заинтересовал мой вопрос и он удивлённо смотрит на меня.
– Мама говорит, что я «Епитимьища» – жалуюсь я.
– Ну, конечно мама говорит, что ты её лекарство, от всех бед – смеётся отец.
Утром, мне уже кажется, что всё, что я увидела, выехав из Андрюшки, было вроде, как и не со мной.
Мне хочется скорее побежать к Люське и рассказать про Глядены, но мама с утра стучит кастрюлями на кухне и чем-то недовольна.
Отец, успокаивает ее, говорит, чтобы она отдохнула: «Катя,