слабость, то оказался достаточно хорошим дипломатом, чтобы не подать виду.
– Она, конечно, всегда вела себя вежливо, но я в ее глазах был полукровкой, которого растили слуги. Было бы странно, если бы она относилась к таким, как я, ласково. Или даже с интересом.
Я нахмурилась – опять не сдержалась, опять у меня все на лице написано… Но… все равно странно. В Дарре матушка лично заботилась о том, чтобы дети прислуги получали подарки на день рождения и церемонии посвящения свету. Удушливым и жарким даррским летом она позволяла слугам отдыхать в нашем саду – там веяло прохладой. Она относилась к экономке как к члену семьи.
– Я был тогда еще ребенок, – вдруг добавил Теврил. – Если хочешь узнать больше, расспроси старых слуг.
– А кого? Не подскажешь?
– Да с тобой каждый охотно поболтает. А вот кто лучше всех помнит твою матушку – тут даже не знаю, что сказать.
И он красноречиво пожал плечами.
М-да, я надеялась вызнать побольше, но и так ничего получилось. Надо будет поразмыслить позже над его предложением.
– Спасибо тебе, Теврил, – сказала я и отправилась на поиски Релада.
В глазах любого ребенка мать – богиня. Она может быть милостивой и гневной, восхитительной или ужасной, но так или иначе – непременно любимой. Я уверена, что любовь к матери – самая великая сила во вселенной.
Моя мать. Нет. Не сейчас.
В зимнем саду дышалось тяжело – из-за влажности, и жары, и плывущих в воздухе густых ароматов цветущих деревьев. Над их вершинами уходил в небо шпиль – центральный и самый высокий. Вход в него терялся в лабиринте троп. В отличие от прочих башен, эта истончалась до нескольких футов в диаметре почти у самого основания, так что там не могли разместить ни апартаментов, ни покоев. Наверное, шпиль был чисто декоративным.
Если прикрыть глаза, можно не смотреть на дурацкое архитектурное излишество и представить, что ты в Дарре. Правда, деревья здесь неправильные – слишком тонкие и высокие и слишком далеко отстоящие друг от друга. В моих краях леса – густые, влажные и темные, как семейные тайны. Стволы оплетают лианы, а в листве и в траве кишат странные и пугливые существа. Однако звуки и запахи весьма похожи. Я стояла, вдыхала и вслушивалась, пытаясь унять тоску по дому. Но тут рядом со мной зазвучали голоса, и наваждение рассеялось.
И рассеялось, надо сказать, моментально – один голос принадлежал Симине.
Я не могла разобрать слов, но она подошла совсем близко. Стояла в нише, укрытой густыми кустарниками и деревьями. Выложенная белыми камушками тропа вела как раз туда и, возможно, ответвлялась в сторону ниши – чтобы спрятавшиеся в ней могли заметить приближающегося человека загодя.
Загодя заметить, говорите? А черта с два! Нет, тысячу, миллион чертей с два, и с три, и с четыре!
Мой отец при жизни был великим охотником. Он научил меня бесшумно ходить по лесу – так, чтобы палая листва под ногами не шуршала. И я знала, что надо идти пригнувшись, потому что человек по природе своей склонен отмечать движение на уровне глаз, но не ниже