обвавилонился немножко. У меня и вкусы цивилизованные [?] развиваются.
402
Зач.: Ордынцевъ
403
Зач.: Ну, потомъ надо же бургонскаго.
404
[Глаз куропатки?]
405
Зач.: двѣ
– Ну двѣ, – отвѣчалъ Ордынцевъ. – A мнѣ все таки мою бутылочку Марли.
406
Зачеркнуто: Онъ, отвинтивъ, вынулъ съ дымомъ пробку и налилъ разлатые бокалы. И пріятели только что кончали устрицы, какъ онъ влетѣлъ съ дымящимъ
407
Зач.: Ордынцевъ сидѣлъ въ трактирѣ среди зеркалъ, за дверьми слышались говоръ, бѣготня и шумъ послѣ 8 лѣтъ <уединенной> деревенской жизни; но онъ видѣлъ передъ собою не то, что было, а онъ видѣлъ ее лицо, улыбку, движенья ногъ и стана, ее особенное движенье, и лицо его <сіяло улыбкой> было задумчиво. Степанъ Аркадьичъ видѣлъ это и догадывался почему и радовался, и ему хотѣлось сдѣлать пріятное другу и говорить о ней. За то то и любили всѣ Степана Аркадьича, что онъ съ людьми думалъ только о томъ, какъ бы имъ быть пріятнымъ. Тотъ, кто подумалъ бы о немъ съ точки зрѣнія его семейной жизни, тотъ сказалъ бы: это страшный, злой эгоистъ сдѣлалъ невѣрность женѣ, она мучается, страдаетъ, а онъ, веселый, довольный, сидитъ съ пріятелемъ и… и хлюпая устрицы, запивалъ Oeil de perdrix и спрашиваетъ, о чемъ скученъ его пріятель. Но въ томъ то и дѣло, что Князь Мишута не признавалъ смысла въ жизни во всей ея совокупности и никогда не могъ устроиться такъ, чтобы быть въ жизни серьезнымъ, справедливымъ и добрымъ, и махнулъ давно на это рукой, но зато въ провожденіи этой жизни, во снѣ жизни, онъ былъ тѣмъ, чѣмъ его родила мать, – нѣжнымъ, добрымъ и милымъ человѣкомъ.
408
Зач: и что ему хочется что то высказать.
409
Зач.: Ордынцеву
410
Зач.: улыбаясь и улыбкой давая чувствовать, что онъ и не хочетъ скрывать всего смысла этаго вопроса.
411
На полях рядом написано: <Теорія хозяйства. Коровъ. Жениться. «Я бы женился, но, прости меня, глупы очень». Земство – дурачье.>
Там же, ниже, написано:
<– Ты скученъ, и глаза блестятъ.
– Я не могу быть покоенъ.
– Скажи мнѣ.
– Можно ли?
– Я вѣрный другъ, и все очень просто.>
412
Зачеркнуто: А впрочемъ, можетъ быть, и есть причина.
– Какая же?
– Ты знаешь, это щекотливый вопросъ, особенно мнѣ, какъ родному; но я тебѣ только то скажу, что я часто думалъ. Въ нашемъ кругу отношенія мущины и дѣвушки очень неопредѣленны. – <Степанъ Аркадьичъ> Князь Мишута не переставалъ улыбаться, говоря это. <Ордынцевъ> Левинъ смотрѣлъ на него во всѣ глаза, съ удовольствіемъ ожидая, что будетъ. – Я тебѣ про себя скажу: когда я хотѣлъ жениться на Долли, я рѣшительно не зналъ, къ кому я долженъ обратиться – къ матери, къ отцу, къ ней самой или къ свахѣ.
– Я думаю, что всегда надо обратиться къ ней самой.
– Почему ты думаешь? Позволь, нашъ народный обычай состоитъ въ томъ, что родители обращаются къ родителямъ.
– И то нѣтъ. Родители черезъ сватовъ обращаются къ родителямъ.
– Ну, хорошо, это всё равно. Такъ вотъ нашъ обычай. Мы въ нашемъ кругу