Борис занюхал кулаком.
– Есть другая сторона медали, – продолжал он, но уже осипшим голосом. – Это если ты к ней индифферентен, а она к тебе клеится. Тогда, – он развел руками, – тогда прими мои соболезнования. Влюбленная женщина – опаснее зверя. Она не знает преград и ничего не боится.
– Ты совсем ее не знаешь, а так уверенно говоришь о ее чувствах, – сказал я.
– Опыт не купишь. И не пропьешь, – умозаключил Борис и, прищурившись, перенес взгляд на бутылку.
– А если она все-таки лукавит?
– Не исключено. Как, впрочем, и то, что эту бутыль я сегодня высушу. – Он повернулся ко мне. – Ну и что с того, что лукавит? Женщина, которая не лукавит, не способна на самопожертвование во имя любви. Лукавство для любящей вумэн – все равно что военная хитрость для боевого генерала. Усек?
– Усек, – ответил я, замечая, что немного повеселел, как часто бывало после общения с Борисом.
– Ну, раз усек, то топай к своей симпатяге и доводи ваши отношения до степени вопиющей гармонии.
В это время из холодной и ревущей темноты вернулся щедротелый мужчина, раскрасневшийся еще больше, и в кабинете сразу стало тесно.
– Вот это водичка! – восклицал он. – Это я понимаю! Рекомендую, – он покачал передо мной пальцем. – Ну что, шеф, продолжим? – И придавил своим телом топчан, отчего тот жалобно заскрипел.
– Борис, я, возможно, скоро улечу в Таджикистан. По довольно важному делу, – сказал я.
Высококвалифицированный врач уже пыхтел над клиентом и, не оборачиваясь, кивнул.
– Добро. Лети.
– На всякий случай я запишу имя и фамилию девушки. – Я склонился над столом. – И город. Душанбе… Хорошо? Я должен вернуться недели через две.
– Давай, давай!
– Это так, на всякий случай. Мало ли что.
– Йес! О'кей! Вери гуд! В холодильник положи.
– Что положить?
– Да записку свою.
Я открыл дверь и вышел в ночь. Дождь не прекращался, а ветер бил в лицо такими сильными порывами, что мне пришлось одной рукой держать шляпу. Ну вот, Кирюша, сказал я сам себе, ты снова ввязываешься в историю. В этом нет никакого сомнения. Но почему, кто может мне ответить, почему я иду на это не только сознательно, но даже с удовольствием, а не вполне серьезные слова Бориса о ее чувствах я принял как единственную и окончательную истину? Я снова обманываю сам себя, но этот обман мне дороже правды. Кто-то сказал, что любовь есть разновидность легкого помешательства. Это сказал очень умный человек.
Подходя к дому, я машинально поднял голову и увидел на своем балконе маленькую съежившуюся от холода и ветра фигурку. Валери ничего не сказала мне, зашла в комнату и беззвучно прикрыла за собой дверь.
Когда я отворил входную дверь, она снова лежала на диване, накрывшись одеялом, словно я только что видел на балконе другого человека.
Глава 3
Я спал на кухне, продавив старую раскладушку почти до самого пола, и назвать это полноценным отдыхом, конечно, было трудно. Поэтому, когда Валери растормошила меня за