дедушкой. Но тогда в Республике все было спокойно: никто не выходил на демонстрации и не швырялся камнями в американцев, протестуя против оккупации. В газетах не писали о солдатах, погибших при взрыве самодельной бомбы или от когтей и клыков ликанов во время уличных стычек.
Они с папой разговаривают по скайпу, обмениваются эсэмэсками, переписываются по электронной почте. Отец шутит, что раньше у него не было ни единого седого волоска, а теперь вся голова побелела. Жалуется, что чувствует себя стариком среди всех этих юнцов, многие из которых ненамного старше Патрика. Пишет, как ему тут не по себе, как хочется поскорее оказаться дома. А что касается непосредственно службы… «Здесь только несколько смутьянов. И именно про них говорят в новостях. Остальные граждане (а это в общем и целом большинство) нам рады. Помни, быть ликаном – вовсе не значит быть чудовищем. Никогда не забывай об этом, сынок».
Еще отец пишет, что по ночам ликаны воют вокруг лагеря, а за пределами базы слышны выстрелы. Один раз прямо возле их вездехода взорвалась бомба. Машина дважды подпрыгнула, ее занесло вправо, и они съехали с дорожной насыпи. Но к счастью, отделались лишь парой царапин. Потом долго звенело в ушах. «Сердце у меня так и подпрыгнуло. Я же за этих мальчишек отвечаю, а опасность совсем близко. Береги себя, парень. Я тебя люблю».
Отцу пришлось временно уволиться из «Энкор стим». Он работает там технологом: расхаживает в белом рабочем комбинезоне среди пузатых медных чанов в облаках пропахшего дрожжами пара, по сто раз проверяет, как идет процесс брожения, окатывает емкости из шланга, размешивает содержимое бочек, записывает в блокнот температуру и концентрацию отдельных ингредиентов, а иногда устраивает экскурсию толпе туристов в белых кроссовках и с рюкзачками. Волосы у папы вечно пахнут солодом. Он постоянно разглагольствует о зерне и дубовых бочках, вворачивает в разговор словечки вроде «гидрометр» и «этиленгликоль».
Столько всего можно рассказать об отце. Но Патрик не успевает произнести и двух фраз, как дверь наверху открывается и кто-то с топотом спускается к ним. Та самая рыжая девчонка, Малери.
Гэмбл замолкает. У него в животе словно разверзлась огромная дыра, сквозь которую вытекает кровь.
Не глядя на Патрика, она подходит прямо к Максу, обнимает его за шею и громко чмокает в щеку. Тот морщится, краснеет, стряхивает ее руку и оглядывается по сторонам, словно такое проявление любви его смущает. В комнате все затихли, слышно лишь взвизгивание электрогитары.
– Это моя девушка, Малери, – поясняет Патрику Макс.
Только тогда она поднимает глаза и равнодушно говорит:
– Приятно познакомиться.
И взмахивает рукой. Ее ногти, выкрашенные ярко-красным лаком, похожи на стоп-сигналы.
Глава 14
Наконец-то Клэр добралась. Даже не верится. Столько дней прошло, но вот он – придорожный знак «Ла-Пайн, население 5799 человек». Буквы мерцают в серебристом свете полной луны.
Ей удалось расшифровать