меня ждет офтальмолог.
– Послушай, – сказала она, – я понимаю, что происходит.
– Нет, – ответил он. – Не думаю.
– Ты нервничаешь, потому что тебе придется снова идти в тот дом.
Генри оцепенел от ужаса. Откуда она могла знать? В каком-то из ночных разговоров – неужели он проговорился ей, а потом забыл? Уже не в первый раз он забывает что-то фундаментальное, способное изменить жизнь. И какое у него теперь оправдание, если он даже не пьет?
– Ты боишься снова увидеть свой первый дом. Боишься, что будешь разочарован. А если учесть, сколько времени прошло, – ты боишься почувствовать себя старым. Черепа? Я ни разу не психолог, но здесь, по-моему, все очевидно.
Генри с облегчением рассмеялся. И тем не менее то, что она сказала, было не лишено смысла. Он подозревал, что Джулс считали не слишком умной, Клодин – так точно, и зря. Она была не просто умной – она была мудрой.
– Лично я, Генри, – сказала Джулс, – жду не дождусь, когда увижу дом. – Она редко обращалась к нему по имени, и его удивило волнение, вдруг охватившее его. – Я столько про него слышала, столько раз ездила мимо, столько фотографий видела. Но фотографии не могут передать всей красоты. Я так благодарна за эту возможность побывать там.
И Генри был рад, что она там будет. Ее присутствие и ее энтузиазм, возможно, помогут ему выдержать этот вечер.
Он сделает все, что хочет Клодин. Он будет улыбаться. Он проведет для Зары экскурсию, покажет все уникальные особенности дома. Как и сотни раз за все эти годы, он притворится гениальным архитектором на вечер. А потом, завтра, он все бросит. Ну что ему стоит притвориться, что все в порядке, на сколько там – на пару часов? Пусть Клодин будет счастлива. Продай дом. Продай – и больше никогда, никогда не вспоминай о нем. Это был хороший план. Единственный план.
– А еще мне ужасно любопытно посмотреть на твой подарок для «Тайного Санты», – сказала Джулс. – Могу поспорить, он роскошный.
– Не говори «роскошный», – сказал Генри. – Это словечко Клодин.
Джулс улыбнулась, но потом посерьезнела. Генри не шутил. И смотрел сурово. Он не хотел, чтобы она хоть что-то подцепила от Клодин, не хотел, чтобы она заразилась.
– В любом случае я уверена, что мой подарок произведет переполох, – сказала Джулс. – Я трудилась над ним почти с тех пор, как начала тут работать. Элис и Натали нарассказывали мне всяких ужасов про прошлые года. Что люди, которые приносили посредственные подарки, после этого особо не задерживались в агентстве. Поэтому я так тщательно его выбирала. Чтобы выделиться наверняка.
«Ты всегда выделяешься, Джулс», – хотел сказать Генри. Почему он не мог? Не мог осмелиться? Он подобрался к самому краю той воображаемой границы, которая проходит между безобидным флиртом и осознанным соблазнением. Почему он не мог ее перейти?
– Клодин, – сказал Генри. – Ты ей, наверное, уже нужна. Увидимся в Монтагю-хаусе.
Джулс улыбнулась и вышла, закрыв за собой дверь.
Мы были вместе всего несколько месяцев, но это была