воспламенился. Два года… Два чертовых года! Не думая, не потрудившись даже сначала спросить меня, он согласился на работу в тысяче миль от Сиэтла и несколько дней молчал! Я застряла в этом городе. Мои родители смирились с переездом главным образом из-за стипендии. Они не позволят мне перебраться в новый институт очередного штата! И в любом случае не станут за это платить, а самой мне не потянуть два года обучения. Стипендия, которую я выиграла, была моим единственным шансом в жизни. Такая удача навряд ли улыбнется вновь.
Я застряла здесь до конца учебы, и Денни знал это.
Он знал! Мой разум, кипевший яростью, пришел к наиболее вероятному выводу: Денни хотел, чтобы я осталась. Он хотел, чтобы мы были врозь. Он хотел меня бросить. Я взбесилась. Что ж, я не позволю ему сделать это первым.
– Не утруждайся визитами, Денни! Ты сделал свой выбор! Надеюсь, ты будешь счастлив со своей работой! – Я подчеркнула это слово. – Я остаюсь здесь, а ты – там. Все кончено… Прощай.
Швырнув трубку, я выдернула шнур телефона. Мне не хотелось, чтобы он перезванивал. Я так разозлилась, что вообще не желала с ним говорить. При мысли о том, что больше мы не увидимся, отчаяние вернулось столь быстро, что я была не в силах вздохнуть, хватая ртом воздух. У меня закружилась голова, я сползла на пол, и сдерживать рыдания дальше стало невозможно. Слезы хлынули ручьем.
Мне показалось, что прошло несколько часов, и я встала, чтобы налить воды, но обнаружила в холодильнике откупоренную и непочатую бутылку вина. Схватив ее, я стала пить прямо из горлышка. Мне было ясно, что этим горю не помочь, но я нуждалась хоть в чем-то. Я хотела отключить чувства и разобраться с ними потом.
Взяв стакан вместо хрупкого бокала, я наполнила его доверху и принялась пить. Вино обжигало. Оно никак не предназначалось для такого употребления, но мне было необходимо унять боль.
За считаные секунды я осушила стакан и сразу наполнила вновь. Рыдания наконец прекратились, хотя слезы все еще текли по моим щекам. Перед глазами так и стояло лицо Денни: его прекрасные, теплые карие глаза и дурацкая ухмылка. Я слышала его очаровательный акцент, вспоминала его неизменную готовность покатиться со смеху, его тело, сердце. Мое собственное сердце болезненно сжалось, и я сделала очередной долгий глоток.
Все это не по-настоящему, твердила я себе. Мы не могли проститься, не могли расстаться. Он называл меня своим сердцем, а с сердцем не распрощаешься. Без сердца не прожить.
Я допила второй стакан и налила третий – увы, последний, – когда услышала звук отпираемой входной двери.
Было очень поздно или очень рано – это как посмотреть, и Келлан вернулся с дружеских посиделок. Он вошел в кухню и привычным жестом бросил на стойку ключи. Заметив меня посреди комнаты, он застыл. В этот час я обычно спала, если не было смены.
– Привет.
Продолжая пить, я повернулась к нему. Голова начала кружиться. Отлично.
Я молча изучала его. Взгляд Келлана чуть туманился. Должно быть, он пропустил пару стопок с группой – или даже больше. Келлан был одет как обычно: обтягивающая футболка, потертые синие джинсы и черные уличные ботинки.