длившееся уже несколько десятилетий. Умирание, за которым пелсийцы могли лишь беспомощно наблюдать…
…Рыдания сестры в тот самый день, что должен был стать для нее самым счастливым, надрывали Йонасу сердце.
– Борись! – шепнул он брату. – Ради меня! Борись за жизнь! Не умирай!
«Нет, – ответил Томас глазами, в которых гасли последние искорки жизни. Говорить он уже не мог, потому что оранийский кинжал начисто рассек гортань. – Теперь твоя очередь бороться. Дерись за Пелсию! За всех нас! Не дай им победить! Не позволь, чтобы это оказалось концом!»
Йонас силился удержать рыдания, закипавшие у него в груди, но не совладал. Все же заплакал, с удивлением слушая непривычный, прерывистый звук собственных всхлипываний. Горе словно бы отверзло глубокую пещеру в его душе, и теперь там клокотала бездонная черная ненависть.
Господин Эрон Лагарис не уйдет от ответа…
И еще та девка со светлыми волосами… Принцесса Клейона. Она стояла рядом с этакой холодной и самодовольной усмешкой на смазливой мордочке и наблюдала, как ее дружок убивает Томаса.
– Я отомщу за тебя, брат, – кое-как выдавил Йонас сквозь стиснутые зубы. – Это станет началом…
Отец тронул за плечо, и Йонас напрягся всем телом.
– Его больше нет, сынок…
И Йонас наконец оторвал дрожащие окровавленные ладони от располосованного горла старшего брата. Он давал обещания тому, чей дух отлетел навсегда. Лишь пустая оболочка лежала перед ним на земле.
Йонас поднял глаза к безоблачному синему небу над рыночной площадью, и хриплый горестный крик вырвался из его груди.
Золотой ястреб, устроившийся над винным лотком отца, распахнул крылья и полетел прочь…
Лимерос
Кто-то обратился к Магнусу с вопросом, но он не услышал. На пирах вроде этого все голоса рано или поздно сливаются в сплошной гул, напоминающий жужжание мух над перезрелыми фруктами. Это раздражает. И в отличие от мух, не прихлопнешь.
Он натянул на лицо маску вежливости – или, по крайней мере, что-то, способное сойти за учтивое выражение, – и повернулся налево, туда, где жужжала самая голосистая муха. Откусил еще немного каана и проглотил не жуя, чтобы поменьше ощущать вкус. На соленую баранину, лежавшую на его оловянной тарелке, он едва посмотрел. Аппетит стремительно пропадал.
– Простите, госпожа, – сказал Магнус. – Я не расслышал.
– Твоя сестра, Люция, – повторила госпожа София, промокая уголок рта расшитой салфеткой. – В красавицу превратилась, не так ли?
Магнус моргнул. Насколько утомительной была пустая болтовня!
– В самом деле, – произнес он.
– Так сколько же ей сегодня исполнилось?
– Шестнадцать.
– Красивая девочка. И вежливая такая.
– Да, она отлично воспитана.
– Несомненно. Уже помолвлена?
– Нет пока.
– Ммм… Мой сын Бернардо прекрасно образован и хорош собой. И то, чего он слегка