именно такую роль я ему успела отвести.
– Я жду, чтобы матушка настоятельница известила меня письмом. Иногда же бывает и так, что святой сообщает Свою волю непосредственно мне.
– Каким образом? – спрашивает тотчас Дюваль.
Он натолкнулся на загадку, и его пытливый ум желает немедленно ее разрешить.
Я пожимаю плечами и стараюсь перехватить инициативу:
– Помнится, я тебя спрашивала про Ранниона…
Он снова замолкает, и так надолго, что я уже думаю – не ответит. Но когда все-таки начинает говорить, я почти сразу жалею, что он не смолчал.
– Неужели тебя все-таки нисколько не беспокоит, каким образом они там принимают решение? Что будет, если они ошибутся?
– Ошибутся?.. – Кровь ударяет мне в лицо. – Не представляю себе, каким образом такое могло бы произойти. Карающую длань монастыря направляет святой! Не богохульствовал бы ты лучше, господин мой!
– Я не в святом твоем усомнился, милочка, а в людях, которые берутся истолковывать Его волю. Мой опыт, видишь ли, свидетельствует, что люди далеко не безгрешны. – Он делает паузу, и от его последующих слов съеденный мною сыр просится обратно: – Раннион работал на герцогиню.
– Нет! Он был изменником! Я своими глазами видела на нем метку!
Дюваль резко оборачивается, в его глазах жгучий интерес.
– Метку измены, что ли? И как же она выглядит?
Тут я отчасти прихожу в себя от потрясения. Теперь я понимаю, как ловко он развязал мне язык.
– Вот этим, – говорю я, – не собираюсь с тобой делиться.
– Разве настоятельница не говорила, что мы должны помогать друг другу?
– В мирских делах – да, но о том, чтобы выдавать тайны нашего поклонения, речи не шло! – Я указываю на серебряный листок, приколотый к его плащу. – Ты же не посвятишь меня во все ритуалы святого Камула?
Он не отвечает на этот вопрос – я ведь, как ни крути, права.
– Стало быть, мы с твоей аббатисой по-разному понимаем взаимопомощь, – бормочет он. – Раннион изменил покойному герцогу три года назад, во дни Безумной войны, но впоследствии его настигло раскаяние. Более того, он попытался загладить свою вину, заработать прощение родной страны.
Я чувствую себя так, словно одна из стрел святой Ардвинны поразила меня, обратив в камень.
– Это ложь…
– Нет, это правда. – Он смотрит мне прямо в глаза, и то, что я в них вижу, подозрительно напоминает истину. – Так что, милочка, пути твоего святого, вероятно, куда запутанней, чем вам внушают в монастыре. А сейчас пора ехать дальше. Лошади, как мне кажется, достаточно отдохнули.
Глава 13
Услышанное от Дюваля насчет Ранниона меня тревожит весь остаток дня. Если Раннион был вправду невиновен, почему же настоятельница подослала к нему убийцу? Знала ли она, что он стал соратником герцогини? А может, ей, наоборот, было известно нечто такое, о чем Дюваль и не подозревает?
Но если Раннион все-таки был на стороне герцогини, откуда же взялась на нем метка? Почему Мортейн не пожелал снять пятно с души этого человека?
Я с ужасом подозреваю, что