с мужем оформляли развод. Зачем кому-то понадобился этот цирк с допросом?
– Никакого цирка. Он пришел сюда с конкретной целью. Именно этого хотел, ради этого все затеял.
Яркий светильник выхватил из сумрака книжные полки за креслом вдоль дальней стены комнаты. Лунд стала медленно и методично проверять том за томом. Правоведение, история. Военное дело и книги о путешествиях.
– В комнате все проверено и перепроверено, Лунд. Вряд ли эксперты могли что-то упустить.
– Конечно. Они никогда ничего не упускают.
Между массивными фолиантами по юриспруденции стояла небольшая, в половину их высоты, статуэтка. Ничего особенного: классический символ правосудия – женщина с завязанными глазами с весами в руках.
Но было в ней что-то странное.
Статуэтка была бронзовой. А повязка на глазах – из другого материала. Серебристая, похожая на обмотанную в несколько рядов цепочку. Лунд взяла фигурку в руки. Это действительно была цепочка, с довольно крупными звеньями, ничем не закрепленная на статуэтке. Что-то звякнуло. Лунд развернула статуэтку.
Странге подошел поближе.
– Что это? – спросила она.
На свободном конце цепочки, спрятанном за фигурой богини правосудия, висел блестящий кусочек металла. Формой он напоминал овал, грубо обрезанный наполовину. За острый, запятнанный кровью резаный край зацепились крошечные обрывки ткани. На поверхности металла было выбито несколько крестиков и слово «Дания» рядом с краем.
– Армейский жетон, – ответил Странге.
– Вот чем ее пытали. Он сломан надвое.
Он молчал.
– Странге…
– Так делают, когда солдат погибает. Когда его тело отсылают домой. Жетон ломают пополам. Это такой…
– Армейский ритуал, – закончила она за него. – У вас есть при себе адрес того клуба ветеранов, которому Драгсхольм жертвовала деньги?
– Нужно позвонить Бриксу. Он захочет, чтобы сюда вернулись криминалисты.
Она помахала перед его лицом кусочком металла.
– Те самые, которые проворонили это?
– Да, но…
– Я хочу посмотреть, что это за ветеранский клуб, куда она переводила деньги.
– Лунд! У меня есть дела…
– Сделаете их потом, – сказала она, затем положила жетон в пластиковый пакет, а пакет сунула в карман.
Еще один вечер в Херстедвестере. Рабен бродил по коридорам, почти ни с кем не разговаривал, не понимал, почему ему не разрешают позвонить домой.
Луиза ускользала от него. И он почти ничего не мог сделать, чтобы удержать ее.
Поэтому он снова и снова приставал к охраннику, прося разрешение на звонок сверх нормы.
– Завтра, – говорил ему охранник. – Этим займется ваш куратор.
– Завтра будет слишком поздно.
Охранник был мощным, из иностранцев.
– Вам звонки запрещены, Рабен. Не надо было так часто звонить.
– Это важно.
В десятке метров от них остановилась директор Тофт, беседуя с одним из заключенных. Рабен метнулся к ней,