Наталья Солнцева

Джоконда и паяц


Скачать книгу

Все уже приготовлено: и мольберт, и холст, и краски…

      Он пошевелил пальцами. Даже это давалось ему с трудом. Горло ужасно болело, голова кружилась. Мысли ускользали, словно подхваченные ветром желтые листья.

      Он не тяготился своим одиночеством. С некоторого момента портреты стали казаться ему более живыми, чем люди. Он говорил с ними, и они отвечали ему. Он ловил на себе их взгляды… и научился понимать их трагическую немоту. Дамы, изображенные на старых полотнах, давно покинули сей бренный мир, но от этого не канули в лету, не потерялись в вечности. Напротив, здесь, среди людей, у них продолжалось загадочное и томительное существование, не похожее на прежнюю жизнь.

      Прелестная, утонченная Симонетта Веспуччи не хотела умирать. Она надеялась на чудо. Лучшие доктора суетились около ее постели. Ей становилось то лучше, то хуже. Смиренная красота и греховная чувственность Симонетты трепетали на кончике кисти итальянца Боттичелли и перетекали на его великие холсты…

      Приступы кровавого кашля душили молодую красавицу, тогда как на картинах Боттичелли она расцветала, подобно богине Любви. Симонетта-женщина доживала последние дни. Симонетта-образ пробуждалась для зыбкого существования на грани двух миров – физического и творческого.

      Она увидела то, чего не дано было увидеть другим: закат Флоренции, смену эпох и новых людей, которые вереницами проходили перед ее затуманенным мечтательным взором. Среди них были мужчины, которых она могла бы полюбить, женщины, которые завидовали ее красоте. Ничего не изменилось под солнцем.

      – Я – избранница судьбы, – говорили ее глаза. – Моя короткая жизнь стала роскошной и сладкой, как запретный плод. Я обрела то, чего вы лишены. Не вы смотрите на меня, а я – на вас! Завтра сюда придут ваши дети, потом внуки, а я все так же буду смотреть на них и тосковать о земном. Моя тоска проникнет в их души и поселится там. Но нельзя удержать ни ветер, ни аромат розы. Все призрачно, неуловимо…

      Каждый, кто видел Симонетту в галерее Уффици или Национальной галерее Лондона, робел перед ее величием, терзался неизбывным сожалением о хрупкости бытия и непостижимостью человеческого гения. Любовь, счастье, дыхание жизни мимолетны и преходящи. Блажен тот, кто способен остановить мгновение.

      Лицо Симонетты вдруг заслонило лицо Саскии… пылкой и веселой супруги Рембрандта. Артынов напряженно искал в их чертах нечто общее, – поворот головы, линия носа или форма губ. Что-то, обессмертившее этих молодых женщин, выделившее из толпы, из бесконечной череды лиц.

      Он до боли вглядывался в улыбку Саскии, в высокий чистый лоб Симонетты, уже обреченной, но еще не ведающей об этом. Ее жизненные силы иссякали, вливаясь в живописный образ. Жажда совершенства губительна!

      Артынов очнулся от того, что кто-то дотронулся до его плеча. Он приподнял голову и застонал. Комната была пуста. Ему опять почудилось, померещилось. Тяжесть в затылке заставила его откинуться назад, на подушку. В помутившемся сознании замелькали тени заказчиков, натурщиц и возлюбленных. Все смешалось: томная Симонетта, веселая