знаю, куда я бежала, наверное, была не в себе. Я рассчитывала найти объяснение происходящему, но и здесь его не было. Меня окружала какая-то старозаветная провинция с лошадьми и повозками, с людьми в немыслимой, театрально-убогой одежде. И этот люд от меня шарахался! А вслед спешила Наталья и пыталась набросить на меня пелерину, которая падала с плеч. Наталья подхватывала ее и снова преследовала меня. Все это было похоже на ужасный сон, а может, это и был сон. Я мчалась в клубах пыли по разрытой улице, которую мостили камнем. Я не верила своим глазам. Выскочила к реке в гранитных берегах. Что-то в глубине души екнуло, берега и решетка напоминали канал Грибоедова, но внутри берегов все было набито лодками и мусором, по набережной тянулись низенькие домики и пустыри, заросшие деревьями и молодым бурьяном, под ногами вместо асфальта лежал булыжник, и я все время спотыкалась.
И вдруг, словно занавес распахнулся: передо мной выросла колокольня Никольского собора, за ней сам собор! Тут я ошибиться никак не могла. Значит, «речка», по которой я шла, действительно была каналом Грибоедова. Здесь его пересекал Крюков канал, а широкая улица была Садовой. Вдоль нее – типичный гостиный двор с арочными галереями, залепленный вывесками лавок, а перед ним толчея! Никольский рынок?! И я поняла, о какой Коломне шла речь – о петербургском районе, что лежит за Крюковым каналом. Схватилась за решетку набережной – боялась упасть. Рыхлое серое небо, застывшие отражения в воде. Это не было шоу. Или я сошла с ума, или все происходило взаправду.
Подоспела Наталья со своей пелериной, что-то лопотала, а у меня в голове билось: «Не может быть! Не может быть!» А потом: «Я знаю дорогу!»
Помчалась вдоль канала. Вскоре он изогнулся, и открылся висячий мостик с чугунными львами на пьедесталах, крашеными под мрамор, с металлическими цепями, с фонариками посреди пролетов, с деревянным настилом. Я была на правильном пути, ноги сами несли меня вперед, к злосчастному флигелю. Я хотела вернуться домой. Меня окружал знакомый-незнакомый город. Но более незнакомый, чем знакомый. Я бегала от подворотни к подворотне, вдыхая пыль и запахи нечистот. Я металась в переулках и уже подозревала, что на нужную арку могу наткнуться только чудом. Я взмолилась, чтобы оно свершилось. Угрюмое небо наваливалось все ниже, словно перевернутая чаша, словно раскрытый зонтик или медуза с тонкой колеблющейся бахромой по краям. Кругом шел дождь, а я находилась на сухом островке.
Я уже не надеялась выбраться из своего кошмара, отчаялась, я была в капкане города-призрака. Никогда не воспринимала Петербург как призрачный город. Мой Петербург был четкий и определенный, призрачным был этот, сквозь который я продиралась. И люди – рой призраков, они пугали меня, некоторые сами пугались, другие любопытствовали, а я трепетала под их удивленными и холодными, недобрыми и равнодушными взглядами. Потом и люди-призраки куда-то исчезли. Все стало расплывчатым, а тело ватным, я прислонилась к стене и стала сползать. Тут небесный зонтик закрылся, меня настиг дождь.
Я