за то, за что ставили на снабжение. А теперь это стали называть Службой. А работа…
– Работа – это то, ради чего человек живет, – кивнул я, – я в курсе, мам, мы в школе это все очень хорошо разбирали. Это активность по отношению к окружающему миру, себе самому… Читать книгу – это работа, проводить время с близким человеком – работа; тренировать тело – работа. Все, что уменьшает количество энтропии – работа. А что ее увеличивает – как правило, нет. К работе никто не может принудить, но она – смысл жизни и ее содержание. Ты, кажется, до сих пор беспокоишься, не планирую ли я лежать на диване и плевать в потолок, увеличивая мировую энтропию?
Мама засмеялась.
– Ты взрослый человек, – сказала она, – и я люблю тебя, каким бы ты ни был – можешь лежать и плевать в потолок. Тем более, что ты ранен и все еще не восстановился. Мне просто интересно, чем ты живешь, о чем думаешь – вот и все. Я не оцениваю.
– Трудно воспринимать тебя иначе, как оценивающую инстанцию, – признался я. Мать сморщилась.
– Мне всегда хотелось быть для тебя просто источником безусловной любви.
– У тебя это не совсем получается. В смысле, я знаю, что ты любишь меня… я тебя тоже люблю. Но ты сама такая… понимаешь – ты такой железный, героический человек, всю жизнь посвятивший Службе, что твою близость уже невольно воспринимаешь как оценивание, уже смотришь на себя и думаешь – где ты накосячил, соответствуешь ли ты такому высокому образцу.
– Тьфу на тебя! – воскликнула мать, – я сейчас обыкновенная старушка! Ну правда, – она посерьезнела, – я на самом деле немножко работаю сейчас. Я книгу пишу.
– Правда? О чем?
– О прошлом. Я же не писатель, сочинять не умею. Но мне сказали, что мой опыт, он все-таки того… важен. Ну вот я и пишу.
– Про Освобождение?
– Да. Она называется «Последний, решительный бой».
– Дашь почитать?
Мать вдруг замялась.
– Наверное, дам. Потом. Сейчас… я еще не очень готова.
К вечеру мы вышли прогуляться. Я сразу прихватил рюкзак, и мама проводила меня до квартиры, которую заранее сняла для моего – пока временного – проживания. Если я захочу, могу остаться в этой квартире хоть всю жизнь, конечно.
Мог бы снять и сам, но решил попросить маму – ей это явно было приятно, да и она лучше знает современный Кузин, и снимет так, чтобы мы жили друг от друга недалеко.
Жилой комплекс состоял из причудливо расставленных друг на друге цилиндров, в промежутках топорщилась зелень – сады на крышах и балконах. Эта конструкция приятно вписывалась в окружающий смешанный лес, магнитка и транспортная дорожка проходили позади комплекса, а перед ним текла Кузинка с песчаным пляжем, на котором даже сейчас, в майский холодок, были видны безумные купальщики.
Речка, как выяснилось, была видна и из окна моей квартиры – что очень порадовало. Река, верхушки деревьев, синее небо. Квартирка совсем небольшая, двушечка, но мне она казалась огромной –