в Парагвае не приложили бы своих рук и не внесли бы своих знаний и опыта“».36
Попадание в Парагвай «свежей крови», прибытие в эту несчастную южноамериканскую республику целой группы блестящих русских иммигрантов-офицеров стало для страны событием вселенского масштаба, своего рода «манной небесной».
Окончательно своё место в парагвайском ареопаге (и в Национальном пантеоне) они займут после победы над Боливией[29]. Но уже в 1920-х эти наши люди пользовались в Парагвае непререкаемым авторитетом.
Еще до парагвайско-боливийской войны русские антикоммунисты-белогвардейцы обзавелись в Асунсьоне таким влиянием, что парагвайское правительство и думать не думало о дипломатических отношениях с изгнавшими этих русских из России большевиками: дипломатические отношения
Парагвай установил уже только с новой Россией и только в 1994 году.[30]
Впрочем, с иной точки зрения, даже и антикоммунистический Асунсьон и большевистская Москва мелькнули на политическом горизонте друг друга ещё в начале 1930-х (пусть и опосредованно).
В течение нескольких месяцев 1934–1935 годов и Парагвай, и СССР одновременно являлись членами такой предтечи ООН, как тогдашняя Лига наций.
В известном смысле, с точки зрения того, о чём я рассказывал выше, это означало тектонический сдвиг. Так, по мнению аргентинского международника А. де Юлииса, принятие СССР в Лигу наций означало атоматическое признание советского правительства всеми членами этой организации, включая государства-члены от Латинской Америки: и Парагваем, о котором я толкую сейчас, и Кубой, которой посвящена вся эта глава, и всеми остальными.37
Что касается Парагвая, то произошло нечто ещё более интересное. Советский Союз стал членом этой международной организации, Лиги наций, как раз на пике того самого парагвайско-боливийского конфликта и даже посильно принимал участие в попытках его разрешения.
В действительности, если кому-то и было суждено посредничать в этом конфликте успешно, то не Лиге наций, а Панамериканскому союзу во главе с Соединенными Штатами. Как бы то ни было, и Лига наций утвердила запрет на поставки воюющим сторонам оружия и даже создала специальный большой Комитет для обеспечения этого эмбарго. Членом Комитета стал и такой новобранец Лиги, как СССР.
«Позиция СССР… была сформулирована в выступлении его представителя на заседании Ассамблеи, который предложил… придать эмбарго „более строгий характер"… В заключение представитель СССР заявил: „Большое расстояние, отделяющее нас от театра военных действий, и сравнительно незначительное число участвующих в них вооружённых сил не должны умалять в наших глазах важности проблемы. Решения, которые мы здесь примем, могут иметь весьма важные последствия в разбирательстве более серьёзных конфликтов… советская делегация настаивает на том, чтобы постановления ассамблеи по этому вопросу носили решительный и твёрдый характер, и