была в приманке – шаровидном свинцовым грузилом с приделанной полукруглой пластмассовой лопастью с одной стороны и с одинарным крючком с другой. На этот крючок насаживалась тонкая полоска замороженного мяса кальмара длиной сантиметров пять. Хитрая приманочка опускалась на дно, после чего достаточно было, делая взмахи, выдерживая паузы и подматывая катушку, постепенно поднимать ее до самого льда.
Поклевка могла произойти в любой момент, и Павел это хорошо знал. Но все равно не ожидал, что на первой же лунке сторожок согнется при пробном взмахе удилищем. Опытный рыболов машинально подсек и, почувствовав тяжесть на другом конце снасти, подумал, что сегодняшний день удался вдвойне.
Форелька сопротивлялась бойко, но недолго, и на первый взгляд весила она около килограмма. Стараясь не привлекать лишнего внимания, Павел споро снял добычу с крючка и убрал в ящик. Что, впрочем, не укрылось от Вакиридзе, больше следившего не за своей снастью, а за действиями других рыбаков.
– Поклевочка где была? – негромко спросил он.
– Вполводы, – ответил Павел, глядя куда угодно, только не на приятеля. – На первом же взмахе, представляешь?
– Тебе, как всегда везет.
– Мастерство не пропьешь…
В этот предпраздничный день рыболовов на платнике обозначилось немного – человек пятнадцать. Для приехавших это было неоспоримым плюсом. Хотя бы потому что, когда хозяин водоема приступал к процессу выпускания привезенной форели в заранее вырубленную прорубь, к этой проруби сбегалось меньше народу. Та самая форель до поры до времени содержалась и вела полуголодный образ жизни в так называемом «садке» – участке, отгороженном от остального водоема мелкоячеистой сеткой. Ближе к обеду Ефим Шишигин вылавливал подсачеком из садка десятка два рыбин, опуская их в большой бидон, и затем из этого бидона выпускал в прорубь. Форель, ошалевшая от свободы и в то же время жаждущая насытиться, набрасывалась на все, казавшееся ей съедобным. А рыбаки со своими приманками оказывались тут как тут.
Павел не видел в такой рыбалке никакого удовольствия. Сравнивал это с ловлей в аквариуме, а тех, кто подбегал к проруби, сверлил в метре от нее лунку и хапал дурную форель, называл «аквариумистами».
Вот и сейчас, увидев, как Ефим Шишигин тащит на санках бидон к проруби, прорубленной рядом с установленной посередине водоема елкой, а большинство рыбаков, словно магнитом, потянулись туда же, Павел поморщился и, выбрав снасть, сорвался с места и поспешил подальше от этой аквариумистики.
Едва ли не бегом рванул в верховье озера. Лед там почему-то оказался толще, но все равно сверлился быстро, без проблем. Вот только рыбы там, как и предвещал Шишигин, не было. Даже если и была, то на примаки Павла никак не реагировала. Он сверлил лунки одну за другой, но все было бес толку.
Вообще-то Павел никогда не был жаден до рыбы. Ловить умел и порой даже удивлял своими трофеями. Для него на рыбалке более важным было общение с друзьями. Поэтому он планировал еще какое-то время половить в одиночестве, а