встрял князь. – Это я…
– А вам, молодой человек, стоило бы помолчать! – огрызнулся старый рыцарь. – Упасть с лестницы, как… как…
– Да говорю же, на меня напали! – в третий раз воскликнул Витолд, сгоряча отстраняя целителя и пытаясь вскочить. Княгиня и лекарь с двух сторон вцепились в него, усадили обратно.
– Да с чего ты это взял?
– А с того, что меня ударили, – уже спокойнее ответил князь. – Сзади, по голове.
Я тихо хмыкнула. Голова у князя Витолда была крепкая. Пережить удар и падение с лестницы – и при этом сохранить ясность ума!
– Вам смешно?
Я обернулась на пана Матиуша. Что-то странное мелькнуло в его глазах.
– Нет, ясный пан. Просто я подумала…
– Не важно, что вы подумали. Держите свои мысли при себе! Вы здесь никто и ничто.
Он сказал это таким тоном, что на ум пришла крамольная мысль – мужчина говорил это явно не про меня.
– М-да, – не обращая внимания на наш шепот, милсдарь Генрих покачал седой головой, – это печально. Мастер Лелуш, – обратился он к целителю, – вы уверены, что опасности для здоровья никакой?
– Ну, – старик как-то странно покосился на собеседника, – я бы порекомендовал несколько дней постельного режима… Хотя бы до конца недели. Такое падение не должно пройти бесследно!
– Значит, постельный режим, – распорядился рыцарь. – Пока не выяснится, насколько серьезны повреждения.
Они еще что-то говорили все хором, перебивая друг друга. Молодой князь твердил про то, что кто-то ударил его по голове нарочно, остальные оспаривали это – он, мол, всего-навсего споткнулся и набил шишку при падении с лестницы. Я помалкивала, не желая вмешиваться. Лично для меня в этом вопросе ясно было одно – мой подопечный не солгал. Его действительно уже дважды за пару суток хотели убить. Но почему никто не желал его выслушать? Почему все, как сговорившись, твердили одно и то же: «Сам упал!» И княгиня, и целитель, и даже старый ветеран Генрих. Двое последних-то должны были как-то разбираться в ранах и различать случайно набитую шишку и след от удара тяжелым предметом.
Но пока Витолду приказали оставаться в постели, и госпожа Мариша вызвалась быть сиделкой. В моих услугах не нуждались – домоправительница открыто указала на дверь. Что ж, все логично. Телохранителя, не оправдавшего доверия, отсылают куда подальше. Отпросившись, я направилась во двор. Мне необходимо было подумать.
Как всегда в последнее время, хорошо думалось мне только с оружием в руках. Когда оправилась после операции и научилась более-менее сносно передвигаться на деревяшке, встал вопрос, что делать дальше. Военная карьера была забыта окончательно и бесповоротно, а чем заниматься – представлялось с трудом. Так уж вышло, что больше я ничего делать не умела. Мама в детстве учила, как и других сестер, шить, вышивать, прясть и ткать, но эти умения давно и прочно забылись за время войны. Некогда было думать о типично женских занятиях. Помнится, размышляя о своей внезапно сломанной судьбе, я взяла меч. Просто так, в последний раз вспомнить тяжесть клинка