издали разносился по округе перезвон колокольчиков и писк флейт, который неизвестные деятели, очевидно, пытались выдать за музыку. Принц Керузии подумал, что на соседней улице, должно быть, обосновался бродячий цирк.
Таков был шумный Таратай, город, где жизнь большую часть дня, а также времени года, даже зимой, била ключом.
Кай не обращал на суету и шум никакого внимания. Его взгляд был пуст и устремлен в стену. В голове, которую так тщательно прихорашивал цирюльник, в тот момент не водилось ни одной мысли. Будь она ведром, то при ударе непременно издала бы характерный звук.
Принц хандрил. Признаки хандры обнаружились после сражения с бандой разбойников в Трильгемском лесу, усилились после него, усугубились по пути в Таратай, когда Кай встречался с представителем заказчика и сообщал ему о своих успехах возле моста через реку Дун, и окончательно хандра оформилась перед самым въездом в городские ворота. Иными словами, приехал принц домой уже в состоянии полного безразличия к окружающему миру. Октавий пытался как-то предотвратить развитие событий, но он был всего лишь рыцарским конем. Всех его талантов не хватало, чтобы заполнить пустоту в сердце благородного героя.
С таким вот настроением Кай и погрузился в горячие мыльные воды, надеясь, что омовение устранит не только грязь и пот, но и просветлит дух. Сидел он в кадушке уже не меньше десяти минут. Изменений пока не наблюдалось.
Скрипнула дверь. Вошел банщик, голый по пояс, с белым полотенцем на плече. В руках он нес деревянный поднос, на котором стоял жбан с пивом, кружка и тарелка с кусками пахучей холодно-копченой макрели из Магульмы, портового города на юге. Принц бросил на банщика тусклый взгляд филина, подошедшего к последней черте своего бытия, и вновь уставился в стену.
Следующие несколько минут прошли без изменений. Цирюльник закончил с волосами и занялся бритьем. Его бритва была воистину виртуозной, и вскоре гладкое, без единого изъяна лицо Кая приобрело нужную свежесть, было тщательно промыто и смочено особым травяным настоем для повышения общего тонуса кожи и лицевых мышц. Всякого другого человека такая процедура привела бы в самое бодрое расположение духа – Кай же остался невозмутим. Банщик и цирюльник обменялись взглядами и одновременно пожали плечами. Цирюльник дал знак помощнику, свернул инструментарий и выскочил за дверь.
Банщик вооружился щеткой на длинной ручке, намереваясь хорошенько оттереть героическую спину, но дверь снова скрипнула. В нее сунулся длинный гномский нос, за носом последовало и все остальное: лицо, голова, в основном плешивая, плечи, туловище с брюшком и кривоватые ноги, обутые в башмаки с пряжкой.
– Ваше высочество изволили вернуться, – произнес иронически-торжественным тоном гость, снимая расшитую золотом и украшенную жемчужинами шапочку. – И с очередной победой.
Кай и бровью не повел, продолжая разглядывать стену.
Карамболь, одетый, конечно, в богатый сюртучок по последней таратайской