способность управлять людьми. По праздникам, даже в самые тяжелые времена, когда не хватало супа и хлеба, он никогда не забывал отправить своим более зажиточным коллегам бутылку можжевеловой. Так что его одурманенные винными парами начальники, пусть неосознанно, были благодарны моему деду, подарившему им радость забвения…
Он называл это «методом доходного пожертвования» и частенько твердил мне:
– Если ты пробуждаешь в собеседнике огонь, от которого начинают блестеть его глаза, если заставляешь сильнее биться его сердце, значит ты можешь превратить его в самого верного союзника. Отныне у тебя будет не две руки и две ноги, а четыре, потому что, когда потребуется, он всегда окажется рядом с тобой.
Когда в 1978 году он скончался от рака, на его похоронах присутствовало пятьсот человек.
В отличие от него я не использовал «метода доходного пожертвования», чтобы взобраться по иерархической лестнице. Зато вовсю прибегал к нему, чтобы в нужный момент около меня оказались нужные люди.
Следственный судья Ришар Келли был большим любителем хорошего шоколада. Таких гурманов, как он, в мире существует не более десятка. Хотя его кабинет всегда выглядел безупречно и стерильно, как морг, где-нибудь в уголке обязательно валялась начатая плитка перуанского, яванского или карибского шоколада, настоящего шедевра из какао-бобов. Он заказывал его напрямую у известных производителей, будто речь шла о бриллиантах чистой воды. Так что я запасся плиткой одного из тех, что он любил больше всего, – шоколадом, сделанным из бобов, растущих в Южной Америке, на островах залива Гуанаиа. Забавно было видеть, как подпрыгнул его кадык, когда я выложил на стол расчерченное на квадратики сокровище.
Я должен был играть наверняка. Требовалось убедить его выставить вон этого придурка Торнтона, эту карикатуру на психолога, не способного составить даже психологический портрет осьминога.
Вообще-то, Торнтон имел независимую практику. Для своих сорока он выглядел чертовски здорово, имел телосложение Аполлона и чудные оленьи глаза. Он завалил на кушетку в своем кабинете такое количество пациенток, что на Hot d’Or[13] мог бы получить приз как лучший жеребец. Клиентура его все прибывала, все более раздетая и все менее больная, и коллегам случалось обнаружить дамские трусики даже между подушками кожаного дивана в его кабинете. Позже, когда ему наскучила рутина доступного секса или возраст лишил былой мощи, Торнтон воспользовался влиянием своего папаши, чтобы заставить нас оценить его дар психоаналитика. Он опрашивал свидетелей, преступников и делал выводы, которые заставили бы улыбнуться даже статуи острова Пасхи.
– Этот кретин в галстуке не отличит афганского террориста от сестры милосердия, – давным-давно, впервые повстречав его, в страшной ярости бросил мне Бамби, шеф департамента по борьбе с проституцией и незаконным оборотом наркотиков.
Отстранить его от следствия представлялось делом тонким, ибо вышеназванный кретин в галстуке был не кем иным, как сыном