оценки умственных способностей следователей, Перссон закончил тем, что сомневается, совершил ли Квик хотя бы одно из тех убийств, за которые он осужден.
На следующий день Томас Квик опубликовал свою третью статью в разделе дебатов «Дагенс Нюхетер»: «Томас Квик после обвинений в мифомании. Я прекращаю участие в полицейских расследованиях».
«Я намерен взять тайм-аут – вероятно, длиной в жизнь, от тех полицейских расследований, которые касаются моих признаний в нескольких убийствах».
Томас Квик сурово отозвался о Лейфе Г. В. Перссоне, Керстин Коорти и других, кто ставил под сомнение его признания и сделал невозможным продолжение сотрудничества со следователями.
«Год за годом сталкиваться с совершенно необоснованными утверждениями кучки фальшивых знатоков, будто я – якобы мифоман, и видеть, насколько некритично воспринимают СМИ заявления этой ничтожно малой группы, исключительно тяжело.
Я вынужден отказаться от дальнейшего участия в полицейской работе еще и ради близких потерпевших, которые, как и суды, восприняли доказательства лжецов. Я не хочу, чтобы они снова, раз за разом, чувствовали неуверенность по поводу того, что произошло в действительности».
Три месяца спустя Томас Квик вернул себе свое прежнее имя, Стюре Бергваль. Человек, возникший десятью годами раньше, перестал существовать.
Эпоха Томаса Квика завершилась.
Однако дело Томаса Квика продолжало жить своей жизнью на страницах газет, где доказательства и приговоры все больше оспаривались. Теперь даже полицейские, участвовавшие в расследованиях, начали выступать и рассказывать о своих сомнениях.
А в Сэтерской больнице сидел Стюре Бергваль и молчал, год за годом.
Когда я навестил его 2 июня 2008 года, его тайм-аут продолжался уже почти семь лет.
Почему замолчал Томас Квик? Действительно ли потому, что правдоподобность его показаний была поставлена под сомнение Лейфом Г. В. Перссоном и другими скептиками? Или существовали иные, скрытые причины?
Почему они признались?
Журналистом я стал довольно поздно, в тридцать семь лет. Однако вскоре мне удалось продать шведскому телевидению целый ряд историй для передачи о журналистских расследованиях «Стриптиз». Работа была увлекательная, энергия из меня била через край, и мне казалось, что все идет как по маслу. Скоро меня приняли на постоянную работу.
На самом раннем этапе мой интерес обратился к журналистике в области криминологии и права, и уже через пару лет мы вместе с репортером Янне Юсефссоном сделали материал, имевший такой успех, какой мне самому уже не превзойти. Речь шла о наркомане Осмо Валло, чья смерть случайно совпала по времени с одним событием: стокилограммовый констебль наступил на спину лежащему на земле в наручниках Валло. Однако, по словам ответственных судмедэкспертов, никакой связи между смертью Осмо Валло и действиями констебля обнаружить не удалось.
Наше журналистское расследование вынудило правовой аппарат провести еще две экспертизы тела Осмо