мистер…
– Кугельмейер, – поспешно ответил тот. – Спасибо. Итак, мы получили практически полный набор отпечатков. Правый и левый большие пальцы, правый и левый указательные, правый безымянный, отдельные участки ладони. И два превосходных отпечатка прямо на надписи, которая, несомненно, была сделана левым указательным пальцем.
– Очень хорошо, – признал д’Агоста.
Даже лучше, чем он предполагал. Убийца действовал с ужасающей небрежностью. Позволил своему лицу попасть в объективы десятка камер наблюдения, оставил повсюду отпечатки. С другой стороны, на месте преступления не нашлось ни единой капельки его слюны, спермы, пота, крови или какой-нибудь другой жидкости. Естественно, на ковре обнаружили множество волосков – это ведь номер отеля, – но на них большой надежды не было. Никаких следов укуса на теле жертвы, никаких царапин – ничего, что позволило бы определить ДНК преступника. Однако эксперты взяли мазки отовсюду, откуда только смогли, и надеялись, что лабораторный анализ даст положительный результат.
Пиццетти рассказывала дальше:
– Не выявлено никаких следов сексуального насилия или домогательств. Жертва только-только приняла душ, что упростило бы нам задачу их нахождения.
Д’Агоста уже открыл рот, собираясь задать вопрос, как вдруг позади раздался знакомый голос:
– Так-так, а это уж не лейтенант ли д’Агоста к нам пожаловал? Как жизнь, Винни?
Он повернулся и увидел внушительную, как у игрока в американский футбол, фигуру доктора Матильды Зивич, главного судебно-медицинского эксперта Нью-Йорка.
Растянутые в циничной усмешке ярко накрашенные губы, пышные светлые волосы, скрытые под огромным медицинским беретом, сшитый на заказ, но все равно тесноватый операционный костюм. Она была малопривлекательна, саркастична, вызывала благоговейный ужас у подчиненных, но при этом оставалась лучшим специалистом и прирожденным руководителем. Нью-Йоркской клинике судебной медицины никогда прежде так не везло с главным врачом.
Доктор Пиццетти напряглась еще сильнее.
Зивич махнула рукой:
– Продолжайте-продолжайте, не обращайте на меня внимания.
На нее невозможно было не обращать внимания, но Пиццетти, сделав над собой усилие, возобновила доклад о предварительных результатах вскрытия, существенных и не очень. Зивич слушала с большим интересом, а затем, заложив руки за спину, начала мучительно медленно обходить вокруг каталок, сначала одной – с трупом, потом другой – с вырезанными частями тела, внимательно изучая их и кривя губы.
Несколько минут спустя она хмыкнула низким голосом, в котором одновременно слышалось и одобрение, и недовольное ворчание.
Пиццетти замолчала.
Зивич выпрямилась и подошла к д’Агосте:
– Лейтенант, вы помните то давнее убийство в музее?
– Разве можно забыть такое?
Тогда он в первый раз имел дело с этой великаншей, задолго до того, как ее назначили главным судмедэкспертом.
– Никогда бы не подумала, что снова столкнусь