ни жалости не испытают они к такому слабовольному ничтожеству, как я. Лишь бесстрастно обратят мою душу в прах, завещав осколки Зыби – Пустоте. В её объятиях у меня уже не будет самосознания. И вообще ничего не будет. А я…
Я хотел бы умереть. Умереть, Мигель, да! Как умирают люди. Ваш Демиург одарил вас бесценным качеством – неуничтожимостью вашей глубинной Индивидуальности. Другими словами, посмертно ваше высшее «Я» всё же продолжает объективно существовать. Вы можете вспомнить любое из пройденных воплощений и вернуться в него, или же единовременно прожить эпизоды сразу нескольких воплощений. Время становится категорией относительной за гранью, и Вечность – это длящийся момент настоящего. Вы способны быть любым аспектом своего «Я» каждый миг. Вы зовёте это качество бессмертием духа, который продолжает свой путь и после разрушения материального носителя – физической смерти. А мы – мы никогда не умираем.
Ты знаешь, наши тела не имеют срока службы: другими словами, они существуют как более плотные оболочки наших душ. И составляют единое целое с нашим личностным самосознанием. Нам не нужно менять роли и качества, как вам, следуя по этапам духовного анагенеза[11]. Вы совершенствуете и утончаете чувства, перерождаясь, делаете ваши устремления более возвышенными, познаёте Первопричину посредством шлифования своего отношения к ней до кристальности. Вы зовёте Ваш путь постижения путём Сердца. Мы иные. Мы лишены субъективной оценки изучаемых нами явлений. Беспристрастные и гармоничные, наши действия подчинены Закономерности. Наше мышление – совершеннейшее воплощение логики и указаний Творца. В нас отсутствуют чувственные категории восприятия. И нет ни возможности, ни желания выйти «за рамки». Мы – совершенные дети совершенного Создателя. Мы отражаем свет центрального солнца без искажений, в то время как вы… преломляете его через призму собственного чувственно-ментального восприятия действительности».
Я умолк. Дождь что-то тихо прошептал поникшей жёлто-бурой листве старого дуба, запутавшись в его раскидистых ветвях. Собственная спонтанная исповедь опустошила меня. И ощущение внутреннего вакуума было таким глубоким, что мне почудилось, будто бы я одной ногою уже касаюсь Зыби.
Внимательные голубые глаза юноши, чутко слушавшего меня всё это время, неотрывно следили за изменениями в моём лице, в то время как сам я наблюдал за догорающей в медном зареве листьев осенью. Каждое слово меняло меня. Каждый обрывок воспоминания, воскресающий из пепла, оставлял след. Я не приглашал чувства в свой внутренний мир, и, тем не менее, бесцеремонно явившись, они принялись модернизировать старые обжитые интерьеры моей души на свой лад. Как ни пытался я выставить непрошенных гостей за дверь, мне это не удавалось. Я опасался, что однажды заплутаю безвозвратно в собственном перестроенном доме.
«С вами всё в порядке, Учитель?» Я вздрогнул, единовременно с тем озадачившись, почему Мигеля это вообще должно волновать. Я ведь просто