узнать, почему не работает камера, решил Ракитин. И приказать, чтобы починили. Потом мысленно прошелся по длинному перечню проектов, которые нужно было сдать к новому году, и только тогда понял, что смотрит украдкой на бледный профиль незнакомой девушки. Профиль был красивый, необычный, только он не мог понять, в чем его необычность. Как на старинной монете, почему-то подумалось Ракитину, хотя старинных монет он и в руках никогда не держал, только на картинках видел.
Девушка повернулась к нему лицом, сбрасывая пепел, и он поспешно отвернулся. Снова мысленно прошелся по перечню проектов, который уже знал наизусть, и украдкой посмотрел на девушку. Теперь она стояла к нему вполоборота и в полумраке показалась ему похожей на античную статую.
Красивая, не смог не признать Ракитин, решительно погасил сигарету и быстро спустился на пол-этажа к собственному, еще непривычному, кабинету.
Настроение после Бориного звонка окончательно испортилось. Не хотелось работать, и не хотелось идти домой. Что она будет делать одна весь вечер? Одной ей было тоскливо. Она мечтала приготовить для Бори ужин и рассказать ему, что соседка Эмма Владимировна, которую Настя встретила утром у подъезда, завела новую собаку неизвестной породы. Совсем маленькая собачка испугалась большой Насти и спряталась за хозяйку.
Или еще что-нибудь рассказать, или просто помолчать, глядя на уставшего Борю.
С трудом сосредоточившись на проекте, Настя заставила себя углубиться в очередную схему и, подняв голову на стук открываемой двери, над которой висели часы, удивилась, что рабочий день подошел к концу.
– К завтрашнему утру нужно подготовить справку по всем текущим проектам, – лениво приказала вошедшая Таня Саморукова. Татьяна, став несколько месяцев назад начальником отдела, всегда говорила лениво, чуть растягивая слова. И всегда именно так: «Нужно сделать». Впрочем, иногда Таня говорила не «нужно сделать», а «вы можете сделать то-то и то-то?», и никогда – «сделайте, пожалуйста». Наверное, чтобы не произносить «пожалуйста». Вместо «спасибо» же просто кивала.
Саморукова, войдя в комнату, где, кроме Насти, было еще два человека, ни к кому конкретно не обращалась, но все понимали, что справку придется готовить Насте. Витя Торошин, только летом окончивший институт, и Инна Марковна, которой уже давно полагалось быть на пенсии, выжидательно уставились на молодую начальницу, а Настя и не взглянула на нее.
Она уже давно с трудом выносила Саморукову и сейчас с грустью подумала, что придется увольняться.
Увольняться не хотелось. Работа Насте нравилась, люди в отделе тоже, добираться до института было удобно, и даже зарплата в последнее время стала очень приличной.
– Настя, ты меня не слышишь? – спросила Татьяна.
– Слышу.
– Ну и умница. Так не забудь, к завтрашнему утру.
Татьяна повернулась и бесшумно исчезла за дверью.
Придется увольняться, хоть и не хочется.
Они с Татьяной учились в одной группе и сюда, в институт, пришли одновременно