руку, чтобы накрыть ладонью нос и рот девчонки. Одно движение руки и… Это так же просто, как утопить котенка.
И все же… Жозефина помедлила. В этом ребенке – кровь ее сына, а значит, и ее. Да, эта девчонка ей ненавистна – и все же пусть живет.
– Спи, – приказала она. – Завтра решим, что с тобой делать.
Жюльен ушел, унеся с собой изнасилованную и убитую им женщину, а Жозефина принялась наводить порядок в детской. Поставила на стол свечу. Соскребла с пола следы воска, вернула на место кочергу, изорванным пеньюаром Абигайль стерла с нее и с пола следы крови. Все это она проделала быстро, запретив себе думать о том, что произошло в этой комнате всего несколько минут назад. Сейчас она думала лишь о том, как спасти сына.
Удостоверившись, что ничто в комнате не напоминает о случившемся, она вышла, оставив свою затихшую внучку в колыбели.
Наутро она уволит няньку, покинувшую свой пост. Подруга Абигайль уйдет из этого дома прежде, чем вернется Люсьен и обнаружит, что его жена исчезла.
Девка сама во всем виновата, думала Жозефина. Не зря говорится: всяк сверчок знай свой шесток. Существует же определенный порядок: одним положено властвовать, другим служить, так устроен мир. Когда человек из низов общества пытается пролезть наверх, добра не жди. Не приворожила бы она Люсьена (а какая-то ворожба тут замешана, это уж точно!) – осталась бы жива.
Каким скандалом обернулась эта история для семьи Мане! Что за пересуды начались среди соседей, когда старший сын и наследник сбежал из дома и обвенчался тайком с какой-то босоногой нищенкой, выросшей в лачуге на Болоте!
А потом молодые вернулись домой – и стало еще хуже. Пришлось притворяться, что мать смирилась с выбором сына. А как иначе? Что бы ни случилось, главное – держать лицо.
И разве не сделала она все для того, чтобы эта девчонка выглядела, как подобает члену семейства Мане? Изящные сумочки из Парижа, серьги… А что толку? Стоило ей открыть рот – и все понимали, кто она такая и откуда родом. Горничная… Боже правый!
Жозефина вошла в спальню и закрыла дверь. На кровати, на голубом покрывале лежала убитая жена Люсьена.
Что ж, сказала себе Жозефина. Что случилось, то случилось. Теперь Абигайль Роуз – помеха, от которой нужно поскорее избавиться.
В кресле, закрыв лицо руками, скорчился Жюльен.
– Кричит… – бормотал он. – Я слышу, как она кричит…
Решительным шагом Жозефина подошла к нему и, взяв за плечи, крепко встряхнула.
– Хочешь, чтобы за тобой пришли? – резко спросила она. – Чтобы тебя повесили, как насильника и убийцу? Хочешь навлечь позор на всю семью?
– Я не виноват! Она сама меня завлекала! А потом набросилась на меня! Смотри, смотри! – Он повернул голову. – Видишь, как она мне в лицо вцепилась?
– Вижу.
На миг – всего на миг – Жозефина дрогнула. Она была женщиной, в груди ее билось живое сердце, и сейчас оно содрогнулось при мысли о преступлении, которого страшатся все женщины.
Как бы там ни было, эта девушка любила Люсьена. И ее изнасиловали и убили у самой колыбели