бледным золотом.
Прозрачная роса пала на равнину, и утренний ветерок закачал ее высокие травы. Пришло время отправляться.
– В дорогу! – сказал индеец.
Гленарван молча вскочил на лошадь Роберта. Вскоре наши два всадника неслись галопом к западу, придерживаясь прямой линии, от которой не должен был отклоняться и второй отряд.
В течение часа они мчались с бешеной быстротой, ища глазами Роберта и на каждом шагу боясь увидеть его окровавленный труп. Гленарван немилосердно всаживал шпоры в бока своей лошади. Вдруг послышались ружейные выстрелы, раздававшиеся через определенные промежутки времени, как это обыкновенно делается при сигнализации.
– Это они! – воскликнул Гленарван.
Оба всадника еще быстрее погнали своих лошадей. Несколько минут спустя они соединились с отрядом Паганеля. У Гленарвана вырвался крик: Роберт был здесь, живой и невредимый, верхом на великолепной Тауке! Лошадь радостно заржала, завидев своего хозяина.
– Ах, мальчик мой, мальчик! – с невыразимой нежностью воскликнул Гленарван.
И они с Робертом, соскочив с лошадей, бросились на шею друг другу.
Затем наступила очередь индейца прижать к своей груди мужественного сына капитана Гранта.
– Он жив! Он жив! – восклицал Гленарван.
– Да, – ответил Роберт: – благодаря Тауке!
Но еще до того, как индеец услышал эти полные признательности слова, он уже начал благодарить своего коня: говорил с ним, целовал его, словно в жилах этого благородного животного текла человеческая кровь.
Затем Талькав повернулся к Паганелю.
– Храбрец! – сказал он, указывая на Роберта. И, пользуясь индейской метафорой для выражения отваги, добавил: – Шпоры его не дрогнули.
– Скажи, дитя мое, почему ты не дал ни мне, ни Талькаву сделать эту последнюю попытку спасти тебя? – спросил Гленарван, обнимая Роберта.
– Сэр, – ответил мальчик, и в голосе его звучала горячая благодарность, – разве не моя была очередь пожертвовать собой? Талькав уже раз спас мне жизнь, а вы спасете жизнь моего отца!
Глава XX
Аргентинские равнины
Как ни радостна была встреча, но после первых же излияний все бывшие в отряде Паганеля, за исключением, быть может, одного майора Мак-Наббса, почувствовали, что они умирают от жажды. К счастью, Гуамини протекала невдалеке, и путешественники немедленно двинулись в дальнейший путь. В семь часов утра маленький отряд достиг загона. При виде нагроможденных у входа волчьих трупов легко можно было себе представить, как яростно нападал враг и с какой энергией оборонялись осажденные.
Путешественники, с лихвой утолили свою жажду, после чего им предложили в ограде загона феноменально обильный завтрак. Филе нанду было признано великолепным, а броненосец, зажаренный в собственном панцире, – восхитительным блюдом.
– Есть такие вкусные вещи в умеренном количестве было бы неблагодарностью по отношению к провидению, – заявил Паганель. – Долой умеренность!
И