Тайна, покрытая мраком. Татьяна Полякова

Любка.

      – Ага. Спятила совсем, – я взяла ее руку, сжала ладонь в кулак и по лбу постучала. Она в ответ постучала по моему лбу, стук почему-то вышел разный, и что обидно – мой звонче.

      – Вот тебе крест, – истово перекрестилась Любка. – Собственными глазами его видела. Хочешь, покажу?

      – Валяй, – буркнула я, и мы направились к запертой двери.

      Любка встала на коленки, заглянула в замочную скважину и удовлетворенно кивнула:

      – Стоит.

      – С глюками повремени, – сказала я, отжимая ее плечом.

      Замочная скважина выглядела внушительно, замок в двери старый и ключ к нему полагался большой, такие теперь разве что в музее водятся. Я прильнула к отверстию, задержав дыхание. И в первое мгновение ничегошеньки не увидела, должно быть, шторы в комнате за дверью плотно задернуты. Потом в сумраке начали проступать предметы. Тот, что стоял прямо напротив, в самом деле подозрительно напоминал гроб. Но с выводами я не спешила, сначала одним глазом его разглядывала, потом, когда взор затуманился от напряжения, другим. Вроде, правда, гроб.

      – Ну? – нетерпеливо спросила Любка.

      – Может, футляр какой-то.

      – Ага, – хмыкнула подруга. – Сказанула… футляр… что в этом футляре хранить? Не знаешь? А я тебе скажу. Зря мы Витьку сторожили и к входной двери прислушивались. Никуда он из дома по ночам не выходит. Здесь лежит, рядышком. В гробике-то ему, видно, спокойнее.

      – Да заткнись ты, – шикнула я и вновь уставилась в замочную скважину. Гроб или не гроб? Если все-таки гроб, то что он в доме делает, то есть на фига он бабке? Старушенция у нас, конечно, с причудами, но не до такой же степени, чтоб такую жуть за дверью держать. Любка усердно сопела рядом, но тут к ее дыханию примешалось чье-то еще. Прямо над моим ухом. Я в большом волнении повернула голову и обнаружила Витьку. Он стоял на коленях, вытянув шею, и что-то пытался разглядеть за нашими головами.

      – Мамочки, – пискнула Любка, потому что тоже его заметила и начала заваливаться вправо, а справа была я и тоже начала заваливаться.

      Витька джентльменски меня поддержал.

      – Вы чего? – спросил испуганно.

      – Ты откуда взялся? – брякнула я.

      – Как откуда? С улицы. Мамаша посылала к Христофорычу, за пилюлями. А вы чего здесь ползаете?

      – Все, нет больше моих сил, – заявила Любка внезапно, обретя сознание. – В Хохляндию возвращаюсь… Тьфу, поеду домой, в Украину. Пусть вся улица смеется, зато кровососам не достанусь, – она потрясла пальцем перед Витькиным носом, а он сказал:

      – Не иначе как опять к косяку приложилась. Невнимательная. Все углы сосчитала, мамаша беспокоилась. Не за углы, за нашу Любку, голова-то ведь не чугунная.