и пробурчал: «Посетителей что-то многовато».
Поэт кивнул.
Народ в кафе приходил разный. По большей части амбициозный, а потому вели себя бесцеремонно – непредсказуемо, азартно, вызывающе.
В залах было шумно от словесных баталий, едких острот, дерзких ораторских выступлений, запальчивых дискуссий, жарких обсуждений «за глаза» и «в глаза».
Посетители ярко жестикулировали, кокетливо щурились, чванливо расправляли плечи и говорили… Говорили обо всём и ни о чём!
Такова уж атмосфера кафе «Парнас» – мира искусства. Там соперничали всевозможные чувства: наивность и притворство, искренность и коварство, гордость и предубеждение, честолюбие и высокомерие. Тут всё было игрой. И все носили маски. Каждый свою. Но маски эти были не постоянным атрибутом образа. Их меняли часто. Так уж заведено у людей, чьи профессии связаны с литературой, музыкой, театром, журналистикой, кино. А в кафе «Парнас» собирались именно такие люди.
Праздничные гирлянды весело подмигивали всем. Без исключения! Они создавали предновогоднее настроение. Обещали чудеса. Народ общался и «согревался» напитками покрепче. Шутил не в тему и хохотал до упаду. Завидовал чужой славе и критиковал мастеров. Выставлял себя напоказ и воровал идеи. Разочаровывался и влюблялся. Сплетничал, посвящая других в чужие секреты. Тихо творил, наблюдая за происходящим. Не умолкая, говорил и рьяно жестикулировал.
Кто-то предпочитал компанию. Некто искал уединения. Те, ЖАдно ЖДАЛИ новых знакомств и ощущений. Эти просто всё замечали. Как тот солидный господин с пышными усами, внешне напоминавший Марка Твена. Он задумчиво глядел в окно. Наверное, зарождался в великом уме замысел нового романа.
А за тем столиком черноволосый смуглый мужчина средних лет, потягивая мате, изучал толстенный литературный альманах. На столе лежала целая пачка литературных журналов и газетных статей, разных по содержанию и толщине. Можно было предположить, что мужчина – литературный редактор. Слишком вдумчиво читал он материал. И даже делал заметки красным маркером на страницах.
Неподалёку налегали на коньяк трое деятелей культуры, чередуя приличные тосты с неприличными анекдотами.
Возле дамы-вамп собрались поклонники. Дама читала! Что-то из своего. Раннего! Читала, закатив глаза, пуская сигаретный дым с ментолом. «Аспириновые облака. В твоей руке моя рука, – выводила она, уносясь мыслями к маленькому острову с одинокой пальмой. – Хромая скамейка в парке. Даже в пургу мне душно и жарко. Чернильная лента в моих волосах. Прозрачная слеза в чужих теперь глазах». Поклонники аплодировали. Дама жеманилась и читала, читала, читала. Откуда в неё умещалось столько стихов? Кофейная публика требовала ещё! На бис.
«Что за массовый гипноз? – удивился поэт. – Слова необъяснимые, непонятные, не сочетаемые. Может, поэтому притягательны? Поэтесса распиаренная. Слушатели внимают, хоть и не понимают. Просто не хотят показать, что «не в теме». А смысл? Зачем смысл, когда такое представление! Знакомые незнакомые