со зловещим свистом зюйд-вест.
– Просыпайся, – шепнула София. – Просыпайся, дорогой, шторм начался.
Сванте заурчал и вытянул во всю длину нагретые теплой постелью лапы. Простыня была в кошачьей шерсти.
– Вставай, – закричала София, – ведь на дворе шторм!
Но кот только перевернулся на свой толстый живот. И тогда София, неожиданно для себя, пришла в ярость, она распахнула дверь, выбросила кота на ветер и, увидев, как он прижал уши, закричала:
– Охоться! Делай что-нибудь! Ты же кот! – и, заплакав, забарабанила в дверь бабушкиной комнаты.
– Что случилось? – спросила бабушка.
– Я хочу, чтобы Маппе вернулся! – плакала София.
– Ты что, забыла, сколько с ним было мучений?
– Было ужасно, но все равно я люблю только Маппе, – сказала София твердо.
На следующий день Маппе был возвращен.
Грот
В глубине залива, на самом большом песчаном острове, растет невысокая ярко-зеленая трава. Ее корни плотно сплетаются друг с другом в крепкую сеть, которой не страшен никакой шторм, – прочнее ее нет ничего на свете. Огромные волны несутся к берегу, выскребая песчаное дно, а очутившись в бухте, пасуют перед травой, растекаясь на мелкие лужицы. Они могут размыть песок, но одолеть траву им не под силу, даже затопленная водой, она разрастается на новых пригорках и ложбинах. Выходя из моря, долго чувствуешь травяной ковер под ногами, в местах повыше растет фукус, а еще выше настоящие джунгли из зарослей спиреи, крапивы, вики и других растений, любящих соленую воду. Высокий и густой, этот лес быстро растет на почве, удобренной перегноем из водорослей и рыбы. Он изо всех сил тянется вверх по склону, пока ему не преграждают путь верба, ольха и рябина, их верхушки склоняются так низко, что, пробираясь по лесу, приходится отводить ветви в стороны, вытягивая руки, будто плывешь. А когда зацветают рябина и черемуха, в лесу резко пахнет кошками.
София прокладывала себе дорогу, орудуя большими ножницами с таким терпением, на какое была способна, когда дело ее интересовало и особенно если оно было секретом для других.
Вот она вышла к большому розовому кусту, его звали Роза Ругоза. Когда на Розе Ругозе распускались крупные одиночные цветы, которые стояли как ни в чем не бывало даже после шторма и опадали только по собственной прихоти, люди из деревни приходили посмотреть на это чудо природы. Корни ее выступали из почвы, отшлифованные волнами, в ветках застряли листья фукуса. Через каждые семь лет Роза Ругоза умирала, сломленная суровыми испытаниями, но возрождалась в детях, пробивающих свои ростки рядом, на той же соленой почве, и все повторялось сызнова. Почти на том же месте. За Розой Ругозой путь пролегал через колючие заросли крапивы, потом шли спирея, волчья ягода и вербейник, за ольхой, на пороге леса, росла большая черемуха. Если, выбрав правильный день и направление ветра, лечь под черемуху, можно увидеть, как она осыпается вся разом, на твоих глазах. Только нужно быть очень осторожным. Кусты усеяны насекомыми, их даже не видно, но чуть заденешь