к скалистому выступу высотой по пояс. Миранда первой вышла из кустарников и, опустившись на камне на колени, помогла подняться остальным с той же ловкостью, какой утром восхищался Бен Хасси, когда она открывала ворота. («В пять лет, – любил вспоминать ее отец, – наша Миранда перекинула ногу через седло, как заправский наездник». «Да, – добавляла мать, – и потом зашла ко мне в гостиную с по-королевски поднятой головой».)
Путницы очутились на практически круглой платформе, окруженной булыжниками и несколькими молодыми деревцами. Ирма сразу обнаружила в одном из камней небольшое отверстие и теперь с восторгом смотрела вниз на площадку для пикника. Изображение представало невероятно четким, словно увеличенным с помощью мощного телескопа: вот повозка, вот мистер Хасси занимается лошадьми, от небольшого костра вьется дымок, девочки ходят туда-сюда в легких платьицах, у озерца голубым цветком красуется раскрытый зонтик от солнца, принадлежащий Мадемуазель.
Было решено перевести дух в тени камней, а потом возвращаться обратно к ручью.
– Жаль, нельзя остаться здесь на ночь и понаблюдать за появлением луны, – сказала Ирма. – Миранда, улыбнись наконец – нечасто нам выпадает возможность хорошо провести время вне школы.
– К тому же без присмотра маленькой гадкой шпионки Ламли, – добавила Марион.
– Бланш говорит, что мисс Ламли чистит зубы только по воскресеньям, – вставила Эдит.
– Бланш – противная всезнайка, – ответила Марион, – как и ты.
Эдит невозмутимо продолжила:
– Бланш говорит, Сара пишет стихи. В уличном туалете. Она нашла листок – там было про Миранду.
– Бедная Сара, – вздохнула Ирма. – Она любит лишь одного человека во всем мире – тебя, Миранда.
– Не представляю, с чего вдруг, – добавила Марион.
– Она сирота, – тихо отозвалась Миранда.
Ирма продолжила:
– Папа однажды привел домой маленького олененка – как раз его Сара мне напоминает. Те же большие испуганные глаза. Я ухаживала за ним несколько недель, но мама сказала, он не выживет в неволе.
– И что было дальше? – поинтересовались девочки.
– Олененок умер. Мама все повторяла, что он был обречен.
– Обречен? – переспросила Эдит. – Что это означает, Ирма?
– Обречен на смерть, что же еще! Как тот мальчик из стихотворения, который остался на пылающем корабле с грудой мертвых тел…[7] Забыла, что там дальше.
– Какой ужас! А я, девочки, тоже обречена? Я не очень хорошо себя чувствую. У того мальчика болел живот, как у меня?
– Если бы он съел на обед слишком много куриного пирога, точно заболел бы, – ответила Марион. – Эдит, ты можешь хоть минуту помолчать?
Слезы потекли по пухлой щеке Эдит. Ирма все думала, почему же Господь создал некоторых людей невзрачными и противными, а других – красивыми и добрыми, вроде Миранды. Милая Миранда, способная наклониться, чтобы провести прохладной ладонью по пылающему