из поклонников и кинула вас с контрактом… – в голосе мужчины появились угрожающие нотки.
– Ей как раз накануне прислали розы, – вставила я. Встретилась взглядом с незнакомцем и посоветовала себе молчать. Странно, там, в студии он казался обычным мужчиной, случайно забредшим не туда, а здесь… Его глаза стали колючими и холодными.
– А если не укатила? – спросила Алла. – Её пропажу рано или поздно заметят. И с нас первых спросят, в особенности, почему не подали заявление о пропаже человека?
– Так подайте, – снова влезла я, действительно не понимая в чём проблема.
– Кстати, о заявлениях, – вспомнила вдруг Алла Сергеевна. – У меня до сих пор нет твоего. – Она выложила на стол два листа бумаги: один чистый, а другой уже исписанный мелким убористым почерком Миры. – Чего смотришь, как побитая собака? Пиши. Это обычная практика при смене руководства. Никого так сходу увольнять не собираются, и даже те, кто вызовет у генерального сомнения, получат испытательный срок, так что пиши, Тая.
Я со вздохом села к столу и стала старательно выводить на листочке: «Прошу уволить…», отметив, что заявление надлежит писать на имя Максима Павловича Кречетова. Я взглянула на всё ещё стоявшего у стены мужчину. Что меня в нём так настораживало? Ведь если он и есть генеральный, который так хотел работать, что превозмог даже туманы Цюриха… Вот именно, каким бы трудоголиком он не был, а вряд ли пошёл бы в съёмочный павильон, чтобы разыскать девочку на побегушках, чтобы продюсер задала ей пару вопросов о вчерашнем визите. Уж скорее наоборот, сидел бы здесь, а Алла носилась по студии.
– Девочка права, – заявил вдруг мужчина. – Заявление надо подать в любом случае.
– Подадим. – Алла открыла бутылку с водой. – Но его примут только по истечении двух суток, и то, после ритуальных танцев с бубном, так как мы не родственники. Но примут, а потом…
– Придут сюда задавать вопросы, а за ними и журналисты. Новость разойдётся по округе, а в сентябре у нас… – Мужчина приподнял брови.
– Премьера? – предположила я, и вдруг поняла, что не пишу заявление, а просто пялюсь на него, и торопливо перевела взгляд на листок. Там моей рукой было выведено: «…без выплаты компенсации и двухнедельной отработки…». Стало тоскливо.
– И это тоже. – Отпив воды, Алла поставила бутылку на стол. – А ещё выборы в местный муниципалитет. Наши политики сейчас остро нуждаются в драконе, которого можно победить на потеху толпе. А студия как нельзя лучше подходит на эту роль. И никого не волнует, что сами парни в костюмах не пропускают ни одного нашего фильма и изучили тело Лолы едва ли не лучше её лечащего врача. Оно раздуют скандал, в очередной раз назовут нас гнездом порока и разврата, опять начнутся пикеты у павильонов, приставания к актёрам, разоблачительные статьи. – Продюсер поморщилась. – Лолу назовут жертвой сексуального унижения женщин. И всё это в лучшем случае выльется в повышение налогов, в худшем нам придётся искать новое место для студии.
– Это если Лола не объявится, – вставил мужчина.
– Она пропустила