Единственный просвет в этих шкафах был занят еще одной дверью, которая вела прямо в коридор, минуя приемную.
Царившая в кабинете атмосфера не располагала к веселью и юмору. Четверо сидевших на стульях мужчин напоминали болельщиков, чья любимая команда продула два матча подряд. Поняв, что обстановка не требует строгого следования уставу, я не стал козырять. С двумя полковниками и лейтенантом нам уже доводилось встречаться. И хотя четвертого мужчину, в гражданском, видели впервые, мы уже знали, кто он такой. Нас успели о нем предупредить. Более того, любой добропорядочный гражданин наверняка узнал бы Джона Белла Шаттака. Он был ниже, чем я ожидал, и, пожалуй, чуть поплотнее, однако, когда он встал, чтобы пожать нам руки, и посмотрел в глаза, у меня отпали все сомнения. Да, мы были жителями Нью-Йорка, однако Шаттак, как и полагалось любому политику, понимал, что теоретически мы можем в один прекрасный день переехать в его штат и стать его избирателями.
– Знакомство с Ниро Вулфом по-настоящему знаменательное событие, – произнес он.
Мне показалось, что Шаттак специально старается говорить голосом пониже, чем тот, которым его наградил Господь. Меня это нисколько не удивило. После того как Уинстон Черчилль выступил в конгрессе, ему пыталась подражать добрая половина вашингтонских политиков.
Вежливо поздоровавшись с ним, Вулф повернулся к Райдеру:
– Пользуясь возможностью, полковник, спешу принести вам самые искренние соболезнования. Ваш сын. Ваш единственный сын…
Райдер сжал зубы. Прошла уже неделя с тех пор, как он получил печальные известия.
– Благодарю вас, – отозвался он.
– Он убил кого-нибудь из немцев?
– Он сбил четыре немецких самолета. Полагаю, что да, убил. Надеюсь, что убил.
– Не сомневаюсь, – крякнул Вулф. – Я не могу о нем говорить, ведь мы не были знакомы. Но я знаком с вами. Если бы я знал, как вас подбодрить, то непременно сделал бы это. Впрочем, насколько я могу судить, вы прекрасно держитесь и сами.
Вулф осмотрелся, окинув взглядом свободные стулья, обнаружил, что все они одинакового размера, после чего уселся на один из них. Как обычно, его зад на нем не уместился и свешивался с краев.
– Где он погиб? – спросил Вулф.
– На Сицилии.
– Славный был мальчик, – вставил Джон Белл Шаттак. – Я был его крестным. Он был лучшим парнем во всей Америке. Я гордился им. Горжусь и сейчас.
Райдер закрыл глаза, потом снова открыл их, снял трубку телефона, стоявшего у него на столе, и проговорил в нее:
– Соедините меня с генералом Файфом. – Некоторое время он ждал, наконец произнес: – Господин генерал? Мистер Вулф на месте. Все уже собрались. Нам к вам подойти прямо сейчас? Вот как? Хорошо, сэр, вас понял. – Полковник повесил трубку и сообщил присутствующим: – Он сейчас сам подойдет.
Вулф поморщился. Я прекрасно понял, чем вызвано его неудовольствие. Дело в том, что наверху, в кабинете генерала, имелось просторное кресло, причем не одно, а целых два. Я подошел к столу Райдера,