это капли туши разбрызгиваются по небосводу.
Если характер Ма Ляну достался от могучей горы, то воля и дух – от пагоды. Как ее вершина устремлялась высоко в небо, так и дух Ма Ляна парил над облаками. Ему хотелось взять эту пагоду-кисть и взмахнуть ею, цветными мазками написать в небе яркую картину, создать много прекрасных полотен.
В деревне существовало поверье, что раз в триста лет в определенный день и час небо разверзается, солнечные лучи особенно ярко освещают пагоду, так что тень ее простирается далеко-далеко и ложится на гору между вершин, словно кисть на подставку. Кто сможет в этот момент обхватить тень – тот обретет большой талант. Однако даже самые старые жители деревни никогда не видели этого явления и не знали, в каком году оно в последний раз случалось. На протяжении многих поколений здесь жили крестьяне – темные, непросвещенные, они никогда не слышали ни о каких талантливых людях с кистью в руке.
Малыш Ма Лян часто взбирался на гору за деревней. Усевшись на вершине размером с крышку стола, он смотрел вдаль, на древнюю пагоду и на солнце, медленно восходящее на востоке. Он мечтал, чтобы небо разверзлось и ярко вспыхнули солнечные лучи, чтобы на гору легла тень от пагоды – и он бы ее крепко схватил.
Столько раз он проводил в этом ожидании все утро! Забирался на гору полным надежд и всякий раз возвращался разочарованным.
Ему очень хотелось иметь кисть.
Глава 2
Пань-гуань и Куй-син
Однажды Ма Лян услышал, что у статуи Пань-гуаня[6]в храме бога-покровителя города есть кисть, и в одиночку отправился в город. Отыскав изваяние Пань-гуаня, мальчик увидел у него в левой руке какую-то книгу, а высоко поднятая правая и впрямь сжимала кисть.
Ма Лян уставился на статую, а затем, набравшись смелости, подошел и попросил:
– Почтенный Пань-гуань, не могли бы вы одолжить мне вашу кисть?
Однако почтенный Пань-гуань стоял неподвижно, будто бы и не слышал его. К мальчику вышел старец и, погладив седую бороду, ответил вместо Пань-гуаня:
– Глупенький, как же почтенный Пань-гуань может одолжить тебе кисть? Разве ты не видишь в его руке книгу жизни и смерти? Как только человек рождается, Пань-гуань тут же записывает, когда тому положено умереть…
Но Ма Лян был еще несмышленым ребенком, он переспросил:
– А почему люди должны умирать?
Старик засмеялся:
– Если люди не будут умирать, всякие негодяи будут еще больше свирепствовать, тогда добрым людям от них вовсе житья не будет!
Ма Лян все равно не понял, что имел в виду старец, он продолжал, хлопая глазами, смотреть на кисть.
– А ты, наверное, хочешь учиться рисовать! – улыбнулся старец.
Обрадованный верной догадкой старика, Ма Лян ответил:
– Да! Я хочу раздобыть кисть, потому что мечтаю научиться рисовать. Дедушка, как думаете, получится?
Старец погладил Ма Ляна по голове:
– Получится,